реабилитации” из главы 4, где обозначено общее направление восстановления. Надеюсь, вы заметили, что с момента начала чтения этой книги ваше понимание кПТСР значительно расширилось. Я также надеюсь, что вы чувствуете большее сострадание к себе и лучше понимаете направление процесса вашего восстановления.
“Хотя мы часто работаем над реабилитацией сразу на нескольких уровнях, в некотором отношении она поступательная. Восстановление начинается на когнитивном уровне, когда психообразование и осознанность помогают нам принять наличие кПТСР. Такое пробуждение сознания дает нам понимание того, как приступить к деконструкции разных, отравляющих жизнь, аспектов кПТСР.
На когнитивном уровне мы приступаем к долгой работе по обузданию внутреннего критика. Многие пережившие травму приложат особенно много усилий на этом уровне, прежде чем смогут перейти к работе на эмоциональном уровне — учиться эффективно горевать.
Этап интенсивного горевания о наших детских потерях может длиться пару лет. Когда в этом будет достигнут достаточный прогресс, переживший травму естественным образом переходит на следующий уровень восстановления, который включает в себя работу со страхом через горевание о потере безопасности в этом мире. На этом уровне мы также учимся преодолевать свой токсичный стыд, горюя о потере нашей самооценки.
По мере овладения глубокоуровневым искусством горевания мы постепенно готовимся решить основную проблему нашей травмы — депрессию заброшенности. Заключительная задача состоит в снятии блокировок и физиологической реактивности нашего тела на депрессию заброшенности посредством соматической работы, которую мы обсуждаем в этой главе. Эта работа завершится обучением тому, как с состраданием поддерживать самих себя в переживании этой депрессии.
Наконец, как мы узнаем из главы 13, многие пережившие травму нуждаются в определенной поддержке в отношениях при решении сложных задач, связанных с деконструкцией каждого слоя наших старых, усугубляющих боль, защит.
Подход к регрессии по типу швейцарского ножа
Это заключительный пример устранения всех уровней реактивности при освобождении от эмоциональной регрессии.
Когда более 30 лет назад я начал эту работу, я очень плохо питался и не знал, как успокоиться и заботиться о себе с помощью здорового питания.
Однако после нескольких лет работы над своим восстановлением я интуитивно понял, что нужно чаще готовить самому, чтобы перейти на новый уровень заботы о себе. Сложность заключалась в том, что я ненавидел стряпню. К счастью, мне удалось ее сделать своим любимым занятием. И все же долгое время приготовление пищи было для меня тяжелым и неприятным испытанием (на самом деле это очень напоминало мою многолетнюю борьбу с критиком).
Но вернемся к приготовлению пищи, от которого зависел успех моей главной задачи — быть себе заботливой матерью. Ничто не смогло мне помочь лучше понять подноготную моей реакции бегства, как осознание того, как много я суечусь, когда готовлю. Благодаря укрепившейся осознанности я обнаружил, что даже мельчайшее непредвиденное препятствие могло вызвать у меня ощущение удара электрошоком в области грудной клетки. Примеры этих препятствий включали проливание чего-то, неспособность открыть слишком плотно закрытую крышку, внезапно возникшую проблему на кухонной плите и т.п. В одно мгновение любая из этих досадных помех могла заставить меня в панике метаться по кухне. Всякий раз, когда это случалось, я быстро проглатывал свою порцию, как только еда была готова, чтобы покончить с этим тяжелым испытанием.
Это пример того, как выглядит у взрослого человека повседневная эмоциональная регрессия. Очень часто наши эмоциональные регрессии вызваны незначительными повседневными фрустрациями, а не случаями, напоминающими грубые оскорбления и тяжелые испытания нашего детства.
Работая над своим восстановлением, я понял, что все, связанное с пищей, может легко превратиться в эмоциональную регрессию к семейному обеденному столу — полю битвы моей дисфункциональной родительской семьи.
С этого момента началось продуктивное горевание. Оно привело меня к прозрению — выполнение любых замысловатых заданий с большим количеством шагов также прямиком ведет меня в эмоциональную регрессию к чувству, что мои родители придираются ко мне. Впоследствии я обнаружил, что гнев на моих родителей, когда какое-то сложное занятие становилось для меня активирующим триггером, значительно уменьшал мой страх.
Однако в целом я не мог до конца проработать свою пищевую травму, пока не начал соматическую работу, описанную в этой главе.
Прошедшие с тех пор годы практики телесной осознанности значительно уменьшили мое беспокойство, вызываемое такой мелочью, как приготовление пищи. Однако работа над этим все еще продолжается. С точки зрения циклов реактивности мои случайные эмоциональные регрессии, связанные с едой и приготовлением пищи, могут выглядеть следующим образом. У меня есть полчаса на то, чтобы приготовить и съесть завтрак, прежде чем я ухожу на работу. Я прихожу на кухню и... “О, нет! Мойка полна посуды, которую я забыл помыть прошлым вечером!” В этот момент я собираюсь приступить к бешеному мытью посуды, но вспоминаю совет № 1 (см. “13 советов для управления эмоциональными регрессиями”) и немедленно замечаю: “У меня эмоциональная регрессия”.
Я сразу перехожу к пункту № 7 и пытаюсь расслабиться. Я сажусь в свое любимое кресло, закрываю глаза и направляю осознание в область живота, где обычно больше всего чувствую беспокойство. Я чувствую сжатие в области диафрагмы и чуть ниже. Я чувствую страх и вижу перед собой большую руку моего отца, сжимающую мой тонкий кишечник.
Я начинаю испытывать ипохондрическое беспокойство о возможных последствиях этого напряжения в моей брюшной полости. Моя осознанность немедленно предупреждает меня о необходимости корректировки мыслей, как указано в пункте № 8. Я медленно повторяю свою сегодняшнюю любимую мантру против запугивания: “Я в безопасности, я расслабляюсь”.
Я замедляю и углубляю дыхание и чувствую мышцы живота настолько, насколько могу. Я чувствую, как эти мышцы медленно напрягаются и расслабляются с каждым моим вдохом и выдохом. Цикл напряжения и расслабления мышц постепенно становится все более плавным, когда я обращаю на него внимание.
Приблизительно после пятидесяти вдохов я чувствую охватывающее меня чувство усталости, распространяющееся по всему телу. Напряжение в моих внутренностях на мгновение возобновляется, отгоняя это ужасное апатичное чувство депрессии заброшенности.
Но я уступаю своей апатичной вялости. Я делаю это, поскольку знаю, что чувство сдавленности — это страх и скоро он превратится в кричащего критика, ругающего меня за опоздание. Я говорю ‘"нет” внутреннему критику, который влечет меня обратно в реакцию бегства: “Ты можешь успеть все сделать, если поторопишься”
Я остаюсь с чувствами апатии, усталости и безжизненности, приветствую их и стараюсь прочувствовать еще больше. Я чувствую, что становлюсь единым целым с депрессивным чувством.
Поскольку я хорошо натренирован, моя депрессия постепенно начинает превращаться в расширяющееся ощущение расслабления. Оно распространяется по всему телу, и мое тело начинает ощущать себя как мягкое кресло.
Я смотрю на часы и понимаю, что это заняло 20 минут моего времени. Я понимаю, что это мой критик пытается вернуться обратно и подталкивает меня к
