class="p1">– Ах… Да. – стёр улыбку с лица Анисим. – Мы слышали об этом горе. Страшное время. Ты прости нас, мы не пришли на помощь. Когда узнали было слишком поздно.
– Я вас не виню. Вы поступили правильно, незачем было умирать зазря. Но теперь я вынужден требовать.
– О. Я понимаю. – растерянно забегал глазами мужик. – когда нужно выступать?
– Я пришлю голубя, вы должны быть готовы в любую минуту.
– То есть не сегодня? – вновь расплылся в улыбке Анисим. – Это же чудесно! Вот свадьбу справим, а там и умереть не жалко. Я ж дочь за муж отдаю! Или я говорил уже. Будете дорогими гостями, будут все, всё село соберётся, без исключения. Я дам тебе слово, обратишься к нашим, я думаю трусов не найдётся, все пойдут.
– Спасибо.
– Нам бы кров. – обозвался Пашка.
– Да. – согласился Рене. – Мы с дороги, и на закате опять в путь, выспаться не помешало бы.
– Это всегда можно. Пойдёмте, как раз с невестой познакомлю.
***
Дверь скрипнула, и Кузьма вышел из погреба на улицу. Солнце опалило его роговицы и он, щуря глаза, сжимал руками голову, которая гудела с перепоя. Свежий воздух немного облегчил его бытие, но недостаточно.
– Жрать охота. – проговорил он себе под нос сглатывая слюну. – Где этот свин? Уехал что ли?
Кузьму посещали мысли всякого рода и ему было тяжко от этого. Он понимал, что ещё пару часов назад его должны были выпороть. Зацепить верёвкой за ноги и лошадью выволочь на улицу. Но этого не произошло, и это означало только одно – праздник. Значит этот боров уехал, такое случалось крайне редко, раз в полгода примерно и слуга пытался на полную использовать такие случаи. Вот и теперь он предвкушал несколько часов в огромной деревянной ванной с горячей водой, пахнущей липой. Что валяясь в хозяйской купели он опустошит пару тройку бутылок хорошего вина, которое запрятано в дубовом сундуке с огромным замком. Ключ всегда на шее у Толия но в задней стенке сундука давно выпадает одна доска и Кузьма аккуратно пользовался этим. После ванны, слуга планировал съесть чего ни будь вкусного, впрочем, вкусным для него было всё кроме постной пшеничной каши, которой его кормили на завтрак, на обед, и ужин, многие, последние годы. А потом, хорошо пообедав, он выпьет ещё пару бутылок и завалится спать, на чистую постель. Он знал, что закончиться это всё поркой, он будет пьян и как всегда не услышит возвращения Толия, и тот выплеснет на слугу весь свой гнев. Но это будет потом, а сейчас у него впереди хороший, приятный день.
Он вошёл в дверь, она была отворена, это было везением, так как раньше ему приходилось залазить через окно.
– Барин. – на всякий случай вымолвил он. – Барин!
На его зов никто не откликнулся, и он заорал:
– Уехал! Ха-ха-ха!!! Уехал!
Он радовался словно ребёнок, похмелье исчезло словно и не было, и Кузьма первым делом пошёл к сундуку. Он даже не пошёл, он побежал. Он открывал двери и пританцовывал, напевая какую-то песенку, но радость его испарилась в одно мгновенье. Как только он попал в комнату хозяина его вновь замутило. Толий сидел на кресле, широко открыв рот, измазанный потемневшей кровью. Стеклянные глаза смотрели прямо на Кузьму, в груди и животе хозяина слуга увидел несколько ран. Это были колотые раны, но оставлены они были не ножом. Большие, круглые, рваные дыры.
– Кто ж тебя так? Кормилец… Кто ж тебя так. – опускаясь на колени повторял Кузьма.
В глазах его потемнело и содержимое желудка вылетело к босым ногам покойника.
– Кто ж тебя так? Кормилец… – вновь повторил он и заплакал.
Глава 11.1
Глава одиннадцатая. Две свадьбы
– Больше соломы! – прозвучал голос, и воины помчались выполнять его указание.
Голос этот принадлежал защитнику крепости, хорошему воину, преданному, воеводе – Александру. Он огляделся по сторонам и увидев неопрятного мужичонка в грязный лохмотьях, помогавшего катить бочку, обратился к нему:
– Как зовут тебя?
– Талан. – слегка приклонив голову ответил тот.
– Это будет тяжёлый день, Талан. Пойдёшь к оружейной, скажешь, чтоб выдали тебе какой никакой доспех, оружие и новую одежду. Скажешь мой приказ.
– Слушаюсь. – ответил тот и собрался уходить.
– Стой, – остановил его командир. – старую одежду придётся снять.
– Обязательно.
– Ты не понял. Её нужно снять сейчас.
– А? – вопросительно глядел мужик на Александра, но не увидев намёка на шутку, принялся сдирать с себя грязную, плохо пахнущую материю. – Тельное тоже? – спросил он, раздевшись до трусов.
– Нет. Достаточно.
Александр поднял вещи и направился внутрь горы. Деревянный настил скрипел под ногами, уводя воина всё ниже и ниже пологим спуском. На спуск у него ушло чуть более четверти часа, и оказавшись в нижней точке, у ступеней что вели теперь в верх, к тайной, искусно спрятанной снаружи, двери, он вступил в лужу.
– Ай… Как плохо то а…
Спрятав снятые с бедняка вещи, осмотревшись по сторонам воин не увидел ничего что привлекло бы его внимание. Он поднялся по ступеням, но вновь не удовлетворившись побрёл назад.
Тоннель был не широким, в большинстве своём. По всей его длине можно было пройти вдвоем, плечом к плечу и только в том случае если спутники не отличаются полнотой. Были в этом коридоре и комнаты, два расширения, где в случае обнаружения хода, можно было спокойно принять бой застигнув врасплох нападавших, и воспользовавшись численным перевесом. Добравшись до одной из таких комнат, командир увидел двоих воинов, которые прикатив бочку, поставили её под стену и выбили из неё крышку. Рядом уже стояли ещё семь бочек, в пяти из них было масло, в двух вода.
– Молодцы ребята, молодцы. – обозвался наставник, похлопав одного из них по плечу.
– Александр, – обратился один из них. – если обвязать не очень толстой верёвкой бочки, и снять с них железные кольца…
– Молодец! – перебил его командир. – Молодец, действуйте. Только быстро, и очень аккуратно. Кстати, нужно будет десяток мешков с зерном снести в низ. Там масло в лужу стеклось, заметят – мы пропали.
***
Войдя в оружейную, Андрей увидел знакомого, тучного кузнеца, всё в том же потёртом фартуке.
– Доброе утро. – обратился он к
