отвадил меня, не отвёл мне глаза. В его гостиной ничего не изменилось оттого, что мне открылась его суть. В его кабинете не прибавилось личных вещей оттого, что он меня отверг. Под привычно пустой столешницей всё так же лежала записная книжка, в которой не добавилось ни слова обо мне. Не то чтобы я надеялась. Сама не знаю, зачем я туда полезла, но мимо пройти не смогла.
Я поднялась в спальню. И там не встретила сопротивления. Почему он не ставил защиту? Пусть даже все думали, что он не махарьят, но можно же было сделать вид, что попросил кого-то из охотников. Или воспользовался талисманом. А может, защита и стояла, но не от меня. Вот только с чего ему мне доверять свои личные покои? Ничего другого же он мне не доверил.
Впрочем, какое мне теперь дело до его причин… Что бы он там ни думал, меня это больше не касалось. Я пришла взять свою долю от нашей библиотечной вылазки. В конце концов, это он решил меня привлечь, я не напрашивалась. И, значит, должен быть готов поделиться.
Кресло, в котором книга лежала прошлый раз, оказалось пустым, да и стояло вовсе в другом углу комнаты. Пришлось обыскать кипы одежды — судя по запаху, чистой, — которые высились стогами почти на всей мебели. Наконец, разведя руками набросанные друг на друга чокхи на обеденном столе, я увидела на задвинутом под стол сиденье знакомую обложку. Взяла книгу, пролистала. Да, именно из неё Чалерм взял символы, которые наносил на библиотечный глаз.
Выйдя из дома, я неторопливо побрела вверх по склону, на ходу листая книжку. В отличие от той ночи, когда я впервые проникла на гору, теперь я знала все пути, какими ходили ночные стражники, а ещё то, что они не очень-то вглядывались в темноту. И если не соваться им прямо под нос, то можно даже не особенно прятаться. Поэтому я шла спокойным шагом, почти не отвлекаясь от чтения. На моё счастье, древодома не роняли веток, которые могли бы хрустеть под ногами.
Наконец, прочитав всё, что меня интересовало, я закрыла книжку и швырнула её в ближайшие кусты. До её судьбы, как и судьбы всего вокруг, мне больше не было дела.
Хлипкий барьер, непонятно кого и от кого ограждающий, всё так же колыхался под токами махары. На сей раз я не просто отковырнула держащий одну нить талисман, но разрушила целых три прогона, вынув столбики, к которым нити крепились при помощи накаляканных талисманчиков. Мне же амардавику выводить, так можно проложить ей проход пошире.
Несколько шагов спустя дышать стало легче: вот где на самом деле проходила граница лианного царства, которую не могли пересечь носители спор. Я покачала головой: древние Саинкаеу владели тонкими техниками. По сути, здесь стоял барьер без барьера. Люди со спорой внутри преодолеть его не могли, а амард бы не заметил. Ох и тяжко дышится прославленным махарьятам древности в их небесных чертогах, когда они смотрят на то, во что превратился их клан! Неудивительно, что амарданур ушёл с горы.
Я старалась вовсе не думать о том, как буду разговаривать с амардавикой. Удостоит ли вообще она меня внимания? Может, просто встанет и уйдёт. А может, расспросит, и придётся ей, как Великому Ду объяснять, что тут происходит. Может, она разгневается на Саинкаеу и проклянёт Оплетённую гору? Хотя я слабо себе представляла проклятие, которое существенно повлияет на жизнь здесь. Они и так все, словно проклятые.
Наконец я перевалила за перегиб склона и выглянула из-за деревьев на относительно ровную площадку, в центре которой высилась ступа. Из дверного проёма сочилось еле заметное розоватое сияние. Неровно намотанные вокруг здания слабые нити махары легко порвались под моими руками. Внутри всё так же лежала пыль — везде, кроме одного из чурбаков, на которых предполагалось сидеть. Вачиравит, что ли, его штанами протирал?
Я пододвинула чурбак поближе к подсвеченной каменной глыбе, внутри которой Ари Чалита всё так же во сне отдавала махару своим врагам. Узоры змеились по её лицу и рукам, то притухая, то вспыхивая, словно в ритме биения сердца. К стыду своему я осознала, что понятия не имею, есть ли у амардов сердце. У демонов-то по-разному…
Я коснулась прозрачного камня подушечками пальцев, позволив ему глотнуть каплю моей махары. Прислушалась к ощущениям. Да, это было похоже на библиотечные глаза. И если так, то…
Чары из книжки, которую я бросила в кусты, были мне во многом знакомы. Пусть наш клан невелик и молод, но ту науку, что есть, мы учили накрепко. Методику, описанную в книге, я знала как способ избавиться от приворотных чар, но их накладывали на человека, а человек сам производит махару, даже если совсем чуть-чуть. Камень же своей махары не имел, вместо этого получая её из какого-то источника. Вот связь с этим источником и была похожа на приворот. Не знаю, как с амардами, а человека невозможно силой заставить отдавать махару. Однако, наверное, можно повлиять на его рассудок так, чтобы он сам с ней расстался. Похоже, что-то такое с Ари Чалитой и делали.
Я достала из-за пояса вселенский мешочек и засунула в него руку почти по плечо, раскапывая донные слои. Где-то там у меня был ножичек из заговорённого металла… Ага, вот. Колоть камень таким малюткой, конечно, не выйдет, но нацарапать символы — сгодится. Ещё раз оглядела розоватый кварц. Свет, исходящий от амардавики, преломлялся в его гранях и внутренних изломах, отчего казалось, что в толще камня застыла взвесь из лепестков или чешуек.
Зрительно разделив глыбу на счастливое число четыре вдоль и поперёк, я принялась карябать символы. К сожалению, нижняя поверхность камня оставалась мне недоступна, но я понадеялась, что хватит разрушить чары хоть на одной грани, и плетение расползётся по нитке. Однако оказалось ещё интереснее: стоило мне нанести первые двенадцать символов, как камень стал размягчаться. Я старалась не трогать его руками, чтобы не терять махару, а вместо этого простукивала торцом рукоятки ножа, и вот — она просто увязла в прозрачном веществе, как во фруктовом желе.
Сначала я обрадовалась, но потом поняла, что больше не могу ничего вырезать. Желе не держало форму, символы расплывались и меркли. Ещё несколько штук мне удалось нанести, вынимая целые ленты странного вещества
