не завела его слишком далеко, когда мы только-только вернулись к нормальной жизни.
— Мне очень жаль, — шепчу я, садясь и борясь со слезами, которые застилают глаза. — Я испортила момент, не так ли?
— Нет, — уверяет он меня, его серые глаза снова встречаются с моими. — Нет, все в порядке. Это просто… — Его взгляд снова меняется, а затем его глаза расширяются в шоке. — Черт, посмотри на время. Мне нужно отвезти тебя домой.
Он торопливо перекладывает меня через консоль, и когда я вижу светящиеся на приборной панели часы, я понимаю, почему. Уже далеко за двенадцать. Мы очень опаздываем.
— Черт! — Я задыхаюсь, хватая свою одежду с пола, пока Петр быстро натягивает джинсы на бедра.
Он мгновенно одевается и отправляется в путь, а я все еще пытаюсь сделать то же самое. К счастью, от места его парковки до моего дома — короткая пробежка, и я едва успеваю намотать шарф на шею и засунуть руки обратно в рукава пальто, как он останавливается у моего подъезда.
Я вываливаюсь из машины, и Петр тут же оказывается рядом со мной, быстро провожая меня до двери.
— Твоя рубашка, — шепчет он под светом нашего крыльца, когда берется за ручку.
— К черту, — шиплю я, собирая вещи в кучу.
— Не похоже, чтобы кто-то ждал. — Замечает Петр, заглядывая в тусклое фойе через боковое окно.
Я уверена, что все уже в постели. Мне нужно только подняться по лестнице.
Когда я добегаю до нее, Петр притягивает меня к себе и в последний раз страстно целует, пропуская в дом. И у меня перехватывает дыхание, когда мы наконец расстаемся. По моим губам расплывается улыбка, когда я смотрю на его великолепное лицо.
— Ты опоздала. — Говорит мой отец из тени, и его ровный голос превращает мою кровь в лед.
— Отец! — Я задыхаюсь и в ужасе поворачиваюсь к нему лицом. И слишком поздно понимаю, что мой топ распахнулся. Я хватаю ткань и снова застегиваю его.
Но судя по молчаливой ярости на лице отца, он все понял.
27
ПЕТР
У меня сводит живот, и я понимаю, что снова сделал это. Предал Сильвию. В очередной раз я показал себя мастером манипуляций, человеком без чести. Ведь именно это я и планировал — по крайней мере, до того, как началась эта ночь. Я знал, что ее комендантский час наступает в одиннадцать, и знал, что тыквенное шоу займет большую часть ночи.
Я также знал, что Сильвия хочет поговорить, хочет объяснений моего поведения после секса, и что открыться ей — мой самый вероятный способ вернуть ее. И когда ее глаза встретились с моими, я увидел в них ужас перед тем, что должно произойти. Ее страх выходит далеко за рамки того, что я себе представлял, и чувство вины болезненно скручивает мое нутро от осознания того, что я являюсь его причиной.
— Сильвия, иди спать. Сейчас же, — приказывает дон Лоренцо, не сводя с меня глаз. В его голосе звучит холодная ярость, но он сохраняет самообладание, а его напряженные плечи — единственный видимый признак его гнева.
— Отец, пожалуйста, я могу объяснить, — начинает она, подавшись вперед, ее лицо умоляет, глаза круглые.
Он заставляет ее замолчать, резко ударив по щеке. Она вскрикивает, прикрывая рукой лицо. В ее глазах блестят слезы боли.
Моя кровь закипает.
Я делаю шаг вперед, и готов убить ее отца за то, что он поднял на нее руку. Я не могу поверить, что кто-то посмел бы поднять руку на Сильвию. Она мягкая и нежная, как летний ветерок, в ней нет ни капли злобы. Как он мог даже подумать о том, чтобы ударить ее? Я сжимаю кулаки, готовый вцепиться в зубы дона.
— Нет, Петр, — умоляет Сильвия, ее глаза расширились от страха, когда она увидела мое намерение. И она кладет руку мне на плечо. После того, что я сделал с тремя мужчинами из Братвы, которые прикасались к ней, она, конечно, знает, на что я способен, и я без колебаний сделаю это с этим ублюдком. Если не считать того, что он ее отец, а я не хочу причинять ей боль.
Только это может заставить меня сделать паузу, но я сжимаю челюсть в безмолвной ярости.
— Что? Тебя не устраивает, как я наказываю свою дочь? — Дон Лоренцо насмехается, его губы искривляются в усмешке. — Ну, ты можешь наказывать ее как хочешь, когда она станет твоей, но сегодня она все еще принадлежит мне. Иди в свою комнату, Сильвия. Я разберусь с тобой позже.
Слезы стекают по ее щекам, когда она бросает на меня последний взгляд, безмолвно умоляя не делать глупостей. Но отпечаток руки, виднеющийся на ее безупречной коже, не помогает мне успокоиться. Она колеблется еще мгновение, кажется, застыв в нерешительности.
— Иди! — Кричит дон Лоренцо, и его голос эхом разносится по фойе.
Сильвия вздрагивает, заметно бледнея, а затем вихрем несется к лестнице. Она явно достигла предела своих возможностей бросить ему вызов. Хотя, как и подобает святой, Сильвия колебалась лишь для того, чтобы убедиться, что я не причиню ему вреда.
Сейчас, наблюдая за ее бегством, я в ярости и не могу ничего обещать. Но вряд ли я могу свалить весь свой гнев на отца Сильвии. Хотя мне хочется придушить его за то, что он ударил ее, на самом деле я ничем не лучше Лоренцо. Я хотел, чтобы это случилось. Все время, пока мы с Сильвией не начали разговаривать, я хотел, чтобы Лоренцо знал, что я с ней переспал.
А потом, когда она открылась, все изменилось. Наш сегодняшний разговор показал мне, как мне повезло, что в моей жизни есть Сильвия. И я больше не могу отрицать свои чувства к ней. Ни за что на свете я не смогу заслужить эту девушку. Она сильно превосходит меня в интеллекте, в глубине души, в понимании. И мне ничего не стоило заслужить ее прощение. Не потому, что она слепая, а потому, что она хорошая, добрая и сострадательная.
— Ты. Пойдем со мной, — приказывает дон Лоренцо, устремляя на меня свой холодный взгляд, как только Сильвия исчезает на втором этаже.
Он поворачивается и направляется к коридору, идущему вдоль всего дома, а я следую за ним, мои пальцы дергаются, чтобы схватить его, пока его спина открыта. Но я знаю, что не могу этого сделать. Как бы мне ни хотелось причинить ему боль, сомневаюсь, что Сильвия простит меня,
