меня в гостиную и сказал девочкам, что я их новый братик. А потом ему позвонили с работы, и он ушел. – Наклонившись вперед, Тедди хватает меня за запястье и начинает судорожно рисовать, словно желая отвлечься. – «Неловкая ситуация» – слишком слабое выражение для описания этого момента.
– Они плохо с тобой обращались?
– Дейзи, Лили и Поппи были моложе меня. Я сказал, что они могут наряжать меня, сколько душе угодно. Они страшно обрадовались. А когда я отрастил длинные волосы, учились на мне делать разные прически. Они сразу меня полюбили. Пока мне не исполнилось тринадцать, они звали меня… – Тедди со смехом останавливается. – И почему я тебе все это рассказываю?
У меня ком в горле. Я хочу, чтобы он всегда все мне рассказывал.
– Пожалуйста, назови свое прозвище. Я умею хранить секреты. Ты что, забыл?
Тедди встает, задирает футболку. Он ищет нужную наколку, словно пытаясь отыскать ножницы в кухонном ящике с разнокалиберной мелочовкой:
– Отлично. Вот здесь.
Он поворачивается боком, и я, стараясь сосредоточиться на татуировках, а не на самом теле (что очень трудно), наконец вижу то, что показывает Тедди. Еще один цветок, спрятанный среди других тату.
– Подсолнух? Это прозвище тебе подходит.
И хотя я прилежно разглядываю татуировки, но успеваю полюбоваться его телом, пока он не опустил футболку. И как это мускулам и ребрам удается так идеально сосуществовать? Лично я без понятия.
Тедди тяжело опускается на табурет:
– Но Роуз была одних лет со мной. Между нами меньше шести месяцев разницы. Короче, моему папаше приходилось одновременно управляться с двумя новорожденными. Не представляю как. Ну да ладно, проехали. Не очень-то он и управлялся. Мама говорит, он заглядывал к нам дважды в неделю под предлогом посещения тренажерного зала.
– Ведь твои родители любили друг друга, – замечаю я. – И в конце концов поженились, да?
Я уже знаю: счастливого конца не будет.
– Это было самым плохим во всей истории. Они прожили вместе восемнадцать месяцев. Но на поверку вышло, что маме просто нравилось иметь богатого любовника, который заглядывал дважды в неделю и приносил с собой наличные деньги. А в результате ей каждый божий день приходилось терпеть законного мужа. И, положа руку на сердце, меня гложет мысль, что я такой же, как мама. По крайней мере, был таким, – едва слышно уточняет Тедди.
– Думаю, ты можешь быть таким, каким захочешь.
Теперь он легко водит ручкой по моему предплечью, и я чувствую, что работа практически закончена.
– Роуз по-прежнему не может мне простить, что двадцать лет назад я появился в той гостиной. Ты была абсолютно права, когда говорила, что Роуз – единственная девушка, которую мне не удалось очаровать. Я тебе все это рассказываю исключительно потому, что не смогу спасти «Провиденс» именно из-за Роуз. И мое пребывание здесь день ото дня усложняет ситуацию.
– А она в курсе, что ты набил тату в ее честь? Я видела розу сзади у тебя на руке. Очень красиво.
– У меня есть тату в честь каждой из сестер, – с наигранной беззаботностью говорит Тедди. – Хотя роза причиняет мне куда больше боли, чем те три цветка, вместе взятые.
– Дай ей понять, что она очень важна для тебя, и ты получишь шанс показать себя с хорошей стороны. Думаю, когда в следующий раз ты войдешь в комнату, где будет Роуз, ситуация в корне изменится.
– Нет смысла даже пытаться, – терпеливо объясняет Тедди. – Я принимаю все как должное. А иначе будет слишком больно. Рути Мидона, спасибо, что оказалась такой терпеливой слушательницей. Надеюсь, тебе понравится твое временное тату.
Тедди резко встает и выходит из комнаты проверить, как там Рената. А я остаюсь зачарованно смотреть на шедевр на своем предплечье. Это ангел в образе юной девушки. Рисунок всего пять дюймов в высоту. Аккуратная фигура девушки облачена в летящие одежды – или это кардиган? – из-под которых виднеются пальцы ног. За спиной крылья. Девушка простирает руки к небесам. А в ее ладонях – крохотная, с половину ногтя, черепашка.
Рисунок мне не просто нравится. Нет, я в него влюблена.
Я могу представить, кем бы мы могли быть в параллельной реальности, где тату-студия не находилась бы так далеко от меня, а я не посвятила бы свою жизнь «Провиденсу». Пожалуй, следует последовать совету Тедди и принять все как есть. Иначе будет слишком больно.
– Пошли! Я хочу продолжить экскурсию, – зовет меня из коридора Тедди. – Хочешь посмотреть мою новую спальню?
Глава 24
На обратном пути я сижу тихо, совсем как мышка. Чего нельзя сказать о сестрах Парлони. Притулившись друг к другу, они храпят с открытым ртом.
– Ты устала? – спрашивает Тедди. – Мы можем где-нибудь остановиться.
– Я в порядке. – Мне противно слышать свой безучастный голос. Нужно постараться взять себя в руки. – Не могу поверить, что я вживую увидела твою студию и твою квартиру.
– Студия славная, да? – Тедди улыбается, согретый перспективой блестящего будущего. – А дорога до работы будет даже короче, чем в «Провиденсе». Хватит и двадцати секунд, чтобы скатиться по лестнице. А как тебе моя ванная комната? – Он спрашивает об этом уже во второй раз. – Я даже полежал в ванне. Хотел проверить, насколько она удобная.
Следует отметить, что я была очень, очень лояльной, когда Тедди пригласил меня наверх, чтобы показать свою новую квартиру. Ощущая на плечах тепло его рук с наколотыми «ДАЙ» – «БЕРИ», я с покорной улыбкой обошла все комнаты.
• Ванная. («Вау! Она совсем новенькая. Мне нравится плитка!»)
• Кухня. («Тедди, ты сможешь запекать индейку в такой духовке!»)
• Гостиная. («Только не вздумай искать старый диван на обочине»!)
• Вид из окна. («Спорим, это дерево будет очень красивым, когда на нем появятся листья».)
Чем больше я давала Тедди, тем более счастливым и возбужденным он становился. Про спальню я ничего сказать не могу, потому что не стала туда заходить. Впрочем, спальня тоже оказалась вполне миленькой. Меня бросает в дрожь при воспоминании о том, как Тедди массировал мои плечи, демонстрируя отопительную систему квартиры. Естественно, отопительная система просто супер.
– Думаю, свободная комната отлично подойдет для кабинета. – Тедди наклоняется и, мимоходом стиснув мою ногу, убавляет кондиционер. – Если я поставлю письменный стол у окна, то буду постоянно отвлекаться. Тут хватит места для двух столов.
– Наверняка. Комната довольно просторная. – (По утрам она будет наполнена солнцем.) – Поставь два стола. Один – для рисования.
– А у какой стены ты бы поставила свой стол?
У меня в голове пусто.
– Не знаю. Может, у задней стены.
Мы почти приехали в
