забыто неблагодарными потомками. Афанасьев любовно окинул взглядом когорту полководцев. Те же, в свою очередь взирали на него. Тут были и генерал-фельдмаршал Петр Семенович Салтыков — обессмертивший свое имя в «семилетней»[85] войне, но несправедливо подзабытый потомками, генерал-фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин — оболганный досужими сплетниками автор военной реформы русской армии, генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров — по мнению специалистов, спасший нашу армию во время сражения под Бородино и от того, преданный забвению, инженер-генерал Эдуард Иванович Тотлебен — по сути руководивший обороной Севастополя во время Крымской войны и генерал-лейтенант Роман Исидорович Кондратенко — герой обороны Порт-Артура. Афанасьеву на миг даже показалось, что лица с портретов смотрят на него в каком-то немом ожидании и даже сомнении, как бы оценивая его способности к руководству державой, оставленной ему славными предками.
— Располагайтесь, товарищи, — указал он жестом на кресла, вокруг стола. Дождавшись, когда все рассядутся сел и сам, сложив руки на подлокотники и приятно ощущая задним местом мягкость и удобство мебели. — Это наше первое заседание Президиума, пока еще не в полном составе, но надеюсь, что по итогам нашего совещания и проверки, вакантное место Министра обороны будет занято достойным представителем имя которого — Борис Иванович Юрьев. Предварительную беседу, как и обещано, было мной накануне, я и провел с ним сегодня утром, предложив ему этот пост.
— Он сразу согласился? — быстро спросил Игорь Олегович.
— Да, — улыбнулся Афанасьев. — Произошла утечка, как всегда, и он уже знал, что я ему вот-вот позвоню.
— Утечка произошла с моей стороны, — признался Костюченков. — Мы с ним соседи по лестничной клетке. И вчера, возвращаясь с заседания Высшего Совета, встретившись с ним в полуэтаже, счел для себя возможным намекнуть ему о сегодняшнем кастинге на этот пост.
— Ну и хорошо, значит, у него была впереди целая ночь, чтобы как следует все обдумать, — не стал сердиться Верховный на военного разведчика. — Но у нас до его прихода есть еще десять минут, а поэтому я хотел бы воспользоваться вынужденной паузой и поинтересоваться у вас, Дмитрий Аркадьевич, что за особенности вашей биографии выявила сегодняшняя проверка? А то я, как вы наверно уже заметили, не присутствовал на ваших откровениях.
— Как и у всех, все ординарно, — расцвел застенчивой улыбкой, опять плохо выбритый Барышев. — Кумовство, протекционизм, семейственность, крышевание и так далее.
— А из неординарного? — не успокаивался упрямый, как носорог Афанасьев.
— Ничего особенного, — нисколько не смутился Барышев. — Просто внесудебные расправы.
— Э-э-э, как это? — не сразу понял его Верховный. — Рукоприкладство с подчиненными, что ли?
— Кабы так! — хохотнул Тучков. — Словосочетание «рыцарь плаща и кинжала» наиболее точно характеризует нашего дорогого Дмитрия Аркадьевича.
— Ага! — наконец смекнул Верховный. — Тайные акции за рубежом, о деталях которых нам лучше не знать для сохранения сна и аппетита.
Барышев лишь утвердительно кивнул, не желая, по-видимому, далее распространяться на эту скользкую тему.
— Ну, что ж, — покряхтел Валерий Васильевич в своем кресле, — хоть мы с Сергеем Ивановичем, так скажем, люди старой формации, воспитанные на идеалах коммунистического гуманизма, однако вынуждены, ничего не поделаешь, шагать в ногу со всем мировым сообществом. А значит, и методы, применяемые нашими эвентуальными противниками должны принимать и перенимать, ибо, как гласит латинская поговорка «homo homini — lupus est».[86]
— Что означает «человек человеку — товарищ, брат и пища», — гыгыкнул Рудов, который сам всегда был готов к подобным методам воздействия на противника, если не было иного выхода.
— Да, — согласился с вольным переводом Афанасьев, — и я даже почему-то уверен, что в скором времени нам придется действовать и в таком ключе. Ну да, ладно. К этому мы впоследствии еще вернемся и не единожды. Меня сейчас интересует вопрос о наличии ваших Дмитрий Аркадьевич, финансово-имущественных прегрешений. Мы-то грешны, ничего не попишешь, признаюсь, ну да вы и сами все знаете. А вот как с этим делом обстоит у вас? И я это спрашиваю отнюдь не из мещанского любопытства.
— Этот вопрос тоже лучше задать Николаю Павловичу, — перевел «стрелки» Барышев на Тучкова.
— С точки зрения любителя покопаться в чужом грязном белье — абсолютный, я бы даже сказал, феноменальный ноль. Ни одной казенной копейки не прилипло к рукам Дмитрия Аркадьевича, что само по себе можно смело записать в разряд уникальных явлений нашего времени.
— Абсолютно здоровых людей нет. Есть недообследованные, — тихо проронил Костюченков, небеспочвенно считавший Службу Внешней Разведки своей соперницей и потому всегда ревниво относившийся к любым ее тихим успехам. Но к его чести, никогда не применявший подлых приемов по отношению к соперничающей с ГРУ службой.
— И, тем не менее, это факт, заслуживающий внесения в книгу рекордов Гиннесса, — не поддержал Игоря Олеговича врио директора ФСБ.
В эти секунды Афанасьеву как никогда было приятно лицезреть неподдельный румянец смущения на лице разведчика, руки которого, как мимоходом было отмечено, были по локоть в крови. Но в крови отъявленных врагов России, «а это уже пусть учитывают в небесной канцелярии, но не мы» — с умилением подумал Афанасьев.
— Вы, Николай Палыч, и представить себе не можете какую приятную информацию для меня, для вас и для всей страны сейчас обнародовали в узком кругу, — произнес Верховный не отрывая взгляда, от смутившегося вконец Барышева. — Принести известие о том, что человек, по сути, контролирующий и управляющий совокупными материальными и интеллектуальными активами сопоставимыми с не одним годовым бюджетом нашей страны не страдает клептоманией, это я вам скажу, дорогого стоит.
(Тут Афанасьев был прав на все сто процентов. Издавна так повелось, что всеми активами и финансовыми потоками занимался всегда кто-то из первых заместителей начальника Службы Внешней Разведки, выращенный и выпестованный самой службой, а не ее руководитель, зачастую непрофессионал и назначаемый со стороны).
Впрочем, эта информация никого из присутствующих не удивила, потому что, так или иначе все они знали, хоть и понаслышке, что еще со времен «лучшего друга физкультурников» советская власть в лице своих спецслужб, действующих за границей, занималась скупкой наиболее перспективных с ее точки зрения активов. И эта ее тихая и кропотливая деятельность не прекращалась ни на минуту. Через подставных физических и юридических лиц, а зачастую и самих резидентов приобреталась недвижимость, кампании и даже концерны, акции, патенты и все что могло бы пригодиться стране, только что пережившей бойню Второй мировой войны. Это только в учебниках для советских граждан с чистой и ничем не замутненной совестью писалось об ужасах и антинародности капиталистического строя. На самом же деле те, кто напрямую или негласно управлял зарубежными активами Советского Союза были прожженными империалистами до мозга костей, акулами
