малейший дискомфорт, но вначале всплывет история с Майкой, потом мои перечисленные им ошибки. И если мы будем судиться, то всё это будет активно мусолиться в руководстве, а связанные с кучей скандалов работники никому не нужны. Это конец всему тому, чего я так долго добивалась. Позорный финиш моей карьеры.
Меня выгонят в шею, предварительно перекрестившись. Надо как-то его успокоить.
— Николай Иванович, вы слышали звонок на урок? Вам давно пора быть на занятиях.
— Я уже пошёл на отчаянный шаг ради вас, — шепчет Шурик через закрытую дверь, — не всё ли равно, из-за чего меня выгонят.
Так, ладно, пойду к директору без заготовленных бумажек. Зачем-то же он вызывал меня? Видимо, и у него есть что обсудить. Аж руки трясутся от переизбытка эмоций. Поправляю блузку, тяну юбку вниз.
Выдохнув, открываю дверь. Ну не будет же оркестровик меня насиловать, в самом деле. Конечно, можно предать факт домогательств огласке, но всегда надо иметь в виду, что мне придется это доказать, иначе уже я могу стать ответчиком по статье о клевете, ибо прав тот, у кого есть документальные подтверждения.
— Николай Иванович, сейчас же идите на урок. Ваши чувства, — произношу как можно строже и официальнее, подчеркивая, что я его начальник, — к работе отношения не имеют. Вы подписали трудовой договор. Так что будьте любезны выполнять прописанные в нём обязанности.
Шурик с придыханием смотрит на меня. Не уходит и даже не шевелится. Специально стоит в закутке у моей двери, чтобы мне пришлось протискиваться мимо него.
— Я понимаю, что вы старше меня. Гораздо. Мудрее. Но вы такая красивая и умная, у вас должность. Я восхищён вами, и лучше партии вам не найти. У меня серьёзнейшие намерения.
— Если вы не прекратите так себя вести, Николай Иванович, я напишу жалобу вышестоящему руководителю, то есть Марату Руслановичу. И тогда на стол руководству попадут не только ваши высосанные из пальца обвинения, но и ваши же сексуальные домогательства.
— Боже упаси, — улыбается Шурик, жадно всматриваясь. — Я на такое неспособен. Я понимаю, что такая женщина, как вы, достойна всего самого лучшего. Я бы не посмел. Не хотите встречаться, можем сразу пожениться. По старинке. Я всё понимаю. Только после свадьбы, так и делают порядочные женщины.
— Признайтесь честно, Николай Иванович, вы хотите, чтобы мой доктор сломал вам нос?
— Нет, я опасаюсь, что он сломает вам жизнь. — Он делает паузу, словно решается на новый виток шантажа, я прям чувствую это. — Все знают, что он отец сына Майки!
Перед глазами начинают расплываться тёмные пятна. Так и есть! У Шурика оказался ещё один туз в рукаве. Я всегда боялась подобного на работе. Это так унизительно и противно, что все коллеги мусолят мою личную жизнь.
— Откуда?! Это неправда! — Голова кружится. — Теста ДНК так и не было. У неё нет никакого права называть Ткаченко отцом Костика.
— Она разослала всем по учительскому чату вашу с ней переписку, где вы общались про него, и там отчетливо видно, что она вам множество раз рассказывала о своих чувствах. Теперь все знают, что вы отбили у неё мужчину. Отца ребёнка. Никто не осуждает её за зелёнку, потому что мальчику нужен его папа. Все понимают, что это перебор, но вы же поклялись, Ульяна Сергеевна! И нарушили клятву. Плюс практически не пострадали. Поэтому все жалеют Майю. Знаете, это как в книгах. Читатели всегда хотят, чтобы герой в финале остался со своим ребёнком и его матерью — это нормально. Моя мама читает такие пачками. «Близняшки по договору». «Потерянные дети». «Твои неродные». Они обретут друг друга. Отец и сын!
От стресса резко прихватывает желудок. Непроизвольно кладу руки на живот. Какой у меня теперь будет авторитет, если весь коллектив покопался в моём грязном белье?
— Да никого я не отбивала! Она молчала семь лет! А потом увидела и воспылала к нему любовью!
— Многие боятся вас, вы же начальник. И обсуждают за спиной, но весь коллектив в курсе ситуации.
Коридор и холл начинают шататься, словно палуба в шторм. Я так люблю свою работу. Я так старалась. Все эти годы я делала всё, чтобы быть лучше других. Но выбрала слишком сложного мужчину, и теперь всё против нас.
— Теста не было, — шепчу.
— Никому не нужен тест, всё и так понятно. Девчонки провели фотоанализ, Костик-младший — копия Константина-старшего.
— Меня сейчас вырвет.
— Я спасу вас! — Хватает меня за локти.
— Уберите свои руки! Сейчас же!
— Я женюсь на вас. Я спасу вашу репутацию.
— А как же ваш лист с обвинениями? — пытаюсь от него отвязаться и отпихиваю, иду вперёд.
— Это был план А, очевидно, он не работает, поэтому перехожу к плану Б. Ради вас я готов терпеть насмешки. Вы будете в белом платье, фате, туфлях. Я в чёрном костюме. У нас будет огромное сердце из шаров на стене, за нами. Все будут кричать: «Горько!» Двухъярусный торт. Тамада.
Горько мне, что ради мужика, который её даже не любит и никогда не любил, Майка пошла на очередную подлость. И настроила против меня весь коллектив. Меня трясёт, будто я схватилась двумя руками за мощный двигатель.
— А свадьбу в школе сыграем, чтобы уж наверняка? Да, Николай Иванович?
— Если хотите, можем и в школе.
— В спортивном зале! —
