он говорит и заодно проверяю наличие продуктов в холодильнике. Каждый день, большую часть времени с ним находятся сиделки, с которыми я держу связь и которых я испепелю одним взглядом, если они сделают что-то не так. Но всё равно всегда нужно всё контролировать, люди расслабляются и забывают, кем являются, пока им не напомнишь.
В их обязанности входит, конечно, входит покупка продуктов, уборка и куча всего. Прохожусь глазами по полкам холодильника и удовлетворённо отмечаю, что он наполнен до отвала — начиная от фруктов и заканчивая разными видами мяса и рыбы.
Закончив с лимоном, я ставлю тарелку на стол и сажусь. В стаканах уже налит виски, который мы выпиваем в считанные секунды и почти сразу же выпиваем ещё.
— С-скажи мне, как она.
— О ком ты спрашиваешь? — я наблюдаю за тем, как его глаза беспокойно мельтешат, но в какой-то момент обретают спокойствие и останавливаются на мне.
— Полина.
— Нет, ты спрашивал не о Полине.
Я делаю глоток виски.
— К-как долго ты собираешься держать её там? Реабилитация м-может длиться до шести месяцев.
Кажется, он намекает на то, что его жену уже пора выпускать и каких-то жалких шести месяцев достаточно для того, чтобы перечеркнуть восемнадцать лет кошмара, в которых жила Полина.
— Её реабилитация будет длиться столько, сколько я посчитаю нужным. — Допиваю виски. — Можешь не беспокоиться, хуже не сделают.
Наливая в стакан ещё алкоголя, я не замечаю, как Полина возвращается на кухню. Её шаги тихие и невесомые, словно у левитирующей над землёй мышки. Она стоит возле меня в белом махровом халате, закрывающем её целиком. Кажется, она была в душе. И кажется, прямо сейчас я превращаюсь в доисторического человека, неандертальца, готового закинуть её на плечо и унести в свою пещеру в тысячу квадратных метров.
— Папа, вот зачем? — она хмурится, обходя меня сзади и поднимая пустой стакан в воздух. — Ты же не пьёшь.
— Я не каждый день в-встречаюсь с твоим будущим мужем, — отмахивается Леонид. — М-можем и выпить немного.
— Ты встречался с моим будущем мужем пару дней назад. Не нужно злоупотреблять этим.
— Я и н-не собирался, милая.
Явно разочарованная и недовольная, она кладёт стакан обратно и по кухне распространяется звук ударяющегося стекла о стекло. Она раздосадованно кусает нижнюю губу, когда я обхватываю её за талию левой рукой и притягиваю к себе.
— Ты была в душе? — спрашиваю я тише, хоть и понимаю, что вопрос максимально тупой — учитывая, что она стоит передо мной в халате.
— Да, пока вы тут не теряли времени, — она снова бросает на меня осуждающий взгляд, но при этом её правая рука впивается мне в волосы. Это грёбанное прикосновение снова заставляет меня чувствовать себя дикарём. — И мне нужно сходить в магазин.
— Ты не пойдёшь в магазин так поздно.
Стоит ли мне напоминать, что она даже при свете дня всегда ездит вместе с охранником. Мне кажется, я лучше перережу себе глотку, чем какое-то время не буду знать, что с ней происходит. Первый вариант хотя бы быстрый и не такой болезненный, как второй.
— Мне действительно нужно.
Свободной рукой она хватается за край белого пояса и начинает сжимать его.
— Пойдём, ты расскажешь мне, что тебе купить.
— Не надо, Стас. Тем более ты выпил.
— Я могу пойти в магазин в свои тридцать лет и выпившим, принцесса.
Встав из-за стола, я даю понять Леониду, что скоро вернусь, и веду Полину в коридор, приобнимая за талию. И ста лет не хватит для того, чтобы я мог адекватно воспринимать её миниатюрность по сравнению со мной.
Присев на тумбочке в прихожей, я обхватываю всё её тело и прижимаю к себе. Одной рукой я держу её под задницей таким образом, что служу ей стулом.
— И что нужно моей принцессе так поздно?
Она прижимается нежной кожей своей щеки к моей. Каждый мускул на моём лице напрягается, желваки на челюсти играют. Как можно считать себя адекватным, если её прикосновения действуют на меня таким образом?
— Прокладки, — тихо бросает она. — Мне нужны прокладки.
Значит, у неё начались месячные. В ближайшем будущем я надеюсь сделать так, что они исчезнут, даже если она продолжит принимать противозачаточные.
— Мы можем избавить тебя от этих неудобств, — говорю я, целуя её щёку. Она прикрывает глаза, тяжело дыша и ёрзает на моей руке. — А пока я пойду за прокладками.
— Это будет смешно.
— Что именно?
— Что мужчина таких гигантских размеров, в костюме, будет покупать прокладки.
— Я рад, что могу развеселить тебя.
Особенно после вчерашнего дерьма.
И я всё ещё взбешён, когда думая, что она будет рисовать для кого-то. Но ещё больше я взбешён от того, что она настодько расстроилась, что сбежала от меня под предлогом встречи с отцом.
— Я подожду с папой, — говорит она, явно намекая на то, что мне нужно побыстрее уйти.
Но я не могу, блядь, ёбаный в рот, сука. Просто не могу от неё оторваться. Я хочу повесить её на стену и трахать всю последующую ночь, снова пачкая свой член её кровью, но теперь уже не девственной.
Мои губы кусают её шею, пока она хрипит и проглатывает стоны.
— Мне кажется, ты так никогда не уйдёшь.
— Не искушай меня, Полина.
— Чем я тебя искушаю?
— Собой. Каждым своим взглядом. Каждым прикосновений.
— Тогда мне лучше просто не попадаться тебе на глаза.
— Тогда мне лучше сдохнуть.
Она пытается встать, когда я удерживаю её. И в какой-то момент я ослабляю хватку, позволяя ей высвободиться из сетей моих рук. Полина отходит на несколько шагов — видимо, она понимает, на какой грани я сейчас стою.
Хотя она абсолютно точне не понимает этого. Никто и никогда не поймёт этого. Не поймёт, каково это — жить одним желанием видеть её, касаться, целовать. Это как базовые потребности человека, они нужны, чтобы поддерживать жизнь. Мне нужна Полина для того, чтобы я мог жить.
С каждым днём эта потребность только возрастает. И я беспокоюсь о том, что границ попросту нет. Они все стёрты, если речь идёт о Полине. Она моя невеста. Моя будущая жена. Моё желание. Моя блядская одержимость. Моя любовь. Моя смерть.
Единственное важное, что есть в моей жизни.
И она везде. Она въелась мне под кожу. Она в моих мыслях. Она в моей постели. Она одурманила меня, сама даже не понимая, насколько всё серьёзно.
С трудом придя в себя, я бросаю на неё последний взгляд и выхожу из квартиры.
Мне хватает двух минут для того, чтобы выйти
