к полу, дразнила его, одновременно целуя куда попало, то сын одолевал свою мать, оседлав ее, как коня, щекотал и заламывал ей руки, то в обнимку вместе укатываясь со смеху, ползли, как подпольщики, гогоча и улюлюкая боевым кличем индейцев.
Их детские забавы так завлекли Камала, что он не решался встревать в эту идиллию, а с любовью наблюдал, не двигаясь с места.
Неожиданно Сони взглянула в его сторону и, застыв на долю секунды, моментально изменилась в лице. Буквально какие-то мгновения в раз перечеркнули все недавно происходившие шалости, и лицо, только что сияющее лучезарной улыбкой, вдруг превратилось в натянутую маску отрешенности и неприступности. Нежно подняв и поставив сына на ноги, она ласково произнесла:
— Ну, всё, малыш. На сегодня хватит. Пора уже спать, делать баиньки.
Надув губки Джимми хотел возразить, но, заметив отца, бросился в его объятия с радостным возгласом:
— Папа!
— Привет, малыш. Как твои дела?
Присев на корточки, Камал с искренней заинтересованностью глядел в его глаза, по-мужски крепко придерживая за хрупкое детское плечо. И с таким же искренним взором полные наивности глаза мальчика сверкали счастьем и довольством, безмолвно отвечая на заданный вопрос. Импонируя чисто мужскому отношению отца, Джимми горделиво выпрямился и, кичась тем, что отец разговаривает с ним на равных, как мужчина с мужчиной, словно моментально повзрослев и без излишних нежностей стал делиться с ним всеми происшествиями дня. Малыш рассказывал каждую деталь, делая серьезный вид, и со стороны в его разговоре и повадках можно было отметить большинство отцовских замашек.
Пока доверительна мужская беседа отца и сына медленно текла своим чередом, Сони успела встать на ноги и привести в порядок свою растрепавшуюся прическу, незамысловато собранную в узелок на затылке. Не желая мешать такой милой беседе, она решила незаметно проскользнуть мимо них. Но не тут-то было. Джимми взглянул на мать и вполне серьезно, почти с гордостью, произнес:
— Мы даже ходили в лес и насобирали грибов. И мама приготовила классный пирог.
— Да-а-а, — удивился Камал, — ну, тогда необходимо срочно его попробовать. Ты ко мне присоединишься?
— Нет. Я съел вооооот таких два больших куска пирога, — Джимми раскинул руки, растопырив пальцы, явно преувеличивая количество съеденного им пирога.
— Сына, поторопись, — пожурила его Сони, — умойся и иди спать. Я приду к тебе пожелать спокойной ночи.
С явным нежеланием, но, все же, покорно склонив голову и не смея пререкаться с матерью, сын поплелся в сторону ванной. Сони с любовью в глазах проводила сына взглядом, одновременно инстинктивно отстраняясь сантиметр за сантиметром от Камала, ощутив, как он выпрямился и встал за ее спиной. Чувствуя напряженно осевшую тишину, постепенно окутывающую их со всех сторон, Сони поколебавшись пару секунд, быстро удалилась.
Не отрывая взгляда Камал, следил за Сони. Хотя и не видно было ее лица, он все же чувствовал, как напряглось ее тело, словно загнанная в угол дичь, преследуемая охотником. И скукожившись, готовясь к рывку, чтобы одним прыжком вырваться из плена, как ударенная током, она взметнулась, и упорхнула из его рук быстрыми шагами, направляясь в столовую. Она уже исчезла из поля зрения, но Камал, прислонившись к косяку, не мог отвести взгляда от двери, за которой она скрылась.
Проведя пятерней по волосам, он глубоко вздохнул и медленно зашагал. Неосознанно ноги сами завели Камала в столовую, где, как прилежная домохозяйка, мастерски орудовала домашней утварью Сони. В мгновение ока она накрыла на стол и принялась за грязную посуду.
Не издавая ни единого звука, как кошка, ступая тихо, подошел к ней Камал, в нерешительности оглядываясь по сторонам.
— Я все приготовила. Иди поужинай, — неожиданно раздался глухой голос Сони, приводя его в себя.
Оставив ее реплику без внимания, он ближе подошел к ней и глубоким баритоном пробубнил, не узнавая своего голоса:
— Ты была необыкновенно нежна и привлекательна во время совместной игры с Джимми. Я и не подозревал, что ваша идиллия может настолько обворожительно выглядеть со стороны. Глядя на вас я… я вспомнил… — голос его осекся и он прерывисто задышал, приподнимая руку в желании прикоснуться к Сони, но рука повисла в воздухе, лаская ее тело на расстоянии, — вспомнил… как давно это было… когда… ты… мы…
Не в силах больше сдержать себя, он нежно прикоснулся к ее плечу и, лаская, провел по нему, массируя круговыми движениями. Но Сони слегка вскрикнула от его прикосновения и выронила из рук тарелку, которую тщательно мыла, беспрерывно растирая ее, словно не могла никак удалить заразу, осевшую на ней. Резко отстранившись от него, как от чумы, она застыла на месте, как вкопанная, потупив свой взор, и склонила голову, подперев ее ладонью.
Неприязнь Сони и ее пренебрежение больно задевали самолюбие Камала, и горькие стрелы злобы и ненависти пронзали насквозь, вонзаясь прямо в сердце.
Внезапно изменившись в голосе, он выпалил, одновременно грубо прикасаясь к ней:
— Тебе неприятны мои прикосновения? …
Скинув его руку, и слегка повернувшись, оказавшись боком к Камалу, не поднимая головы, она вскинула руку в знаке «STOP», и болезненно прошептала:
— Прошу тебя… не надо…
— Не надо что? Что именно тебе не надо??? — гнев начал овладевать им, и, как всегда, его излюбленные издевка и цинизм начали пропитывать каждое слово. — Не надо прикасаться или прекращать прикосновения, задавая глупые, нежелательные вопросы? А может быть, смущение одолевает тебя, и ты не в силах признаться в своих желаниях…
Сони подняла голову и безразлично взглянула на него. Цинично ухмыляясь, Камал глядел в ее глаза в ожидании ответа. Сони молча стояла. Она ощущала, как дыхание плавно переходило на отрывистое, возбуждая в ней злость. Его нежное прикосновение было каким-то новым и необычным, таинственным и непостижимым, прекрасным и болезненным. Отчего Сони не могла понять странные ощущения, током пронзившие ее. Они разливались теплом по всему телу в момент этого прикосновения. А эта грубая хватка рукой, как щупальцами, оставляли неприятные, мерзкие ощущения. Как она могла ответить ему, если сама не могла понять своего состояния? Что она могла сказать?…
— … может, ты желаешь убедить меня в мнимой верности своему бойфренду? — с иронией на устах промолвил Камал. — Брось, Сони! Я в это не верю. Лучше признайся, сколько было у тебя любовников? Хотя, почему было… нет-нет, сколько их на данный момент?!.. Один? Два? Три?…
Не отрывая взгляда и больше не отворачиваясь, Сони глядела прямо ему в глаза, не веря своим ушам. Уязвленная в самое сердце, она гордо стояла, выслушивая всякие унизительные оскорбления, и не пыталась прервать его злобную тираду, чтобы обелить себя в его
