— О, подождите! Я видел это. «Крик», правильно?
Дэр хихикает, подходя ко мне.
— Что там говорит Билли Лумис? «Фильмы не создают психов, фильмы делают психов более изобретательными».
Мне приходится поджать губы и прикусить их, чтобы не присоединиться к их юмору.
Юмор исчезает с лица Тру, как выключатель, и внезапно он держит свой нож направленным в лицо Марку.
— Хотя, честно говоря, я даже не думаю, что Уэс Крэйвен мог предсказать уровень твоей порочности.
Блеск лезвия привлекает мое внимание, когда Тру опускает его к груди Марка, прижимая к его коже и отводя вниз. Ткань рубашки Марка рвется, и из нее вытекает кровь, сопровождаемая навязчивыми всхлипами.
Глаза Дэра следят за движением ножа, и он злобно ухмыляется.
— Черт возьми, я даже удивлен, что наша Малышка привлекла твое внимание. В конце концов, она немного старовата для тебя, верно?
Я моргаю, не веря словам Дэра, изо всех сил пытаясь осознать искаженное откровение.
— Вот почему ты на самом деле здесь. Тебе не следовало пытаться посягать на то, что принадлежит нам. — Модулированный голос Тру похож на низкое рычание.
— Я не знал! Я оставлю ее в покое, клянусь, — кричит Марк, и в его голосе звучит боль, которую он испытывает.
— Эй, подождите, отойдите! — Говорю я громко, перебивая всех.
Тру поворачивается ко мне, отстраняясь от мужчины, который истекает кровью и хнычет.
— Ты наша, Малышка.
Мое сердце бешено колотится в груди, мои эмоции переполняют меня. Это было не то, по поводу чего я протестовала, это разговор для другого раза.
Мой разум шатается, пытаясь осмыслить все происходящее. Среди хаоса я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на странном откровении, которое они только что сделали. Я мечусь между Дэром и Тру, пытаясь заставить свой разум осмыслить то, что они сказали.
— Это не то, что я имела в виду, — мне удается сказать дрожащим, но твердым голосом. — Мы можем поговорить об этом позже. Что ты имел в виду, сказав, что я немного старовата?
Дэр делает шаг к Марку, я вижу, как его руки сжимаются, как будто он ничего так не хотел бы, как разорвать его на части голыми руками. Он смотрит на меня, прежде чем ответить.
— Ах да, у Марка здесь есть вкус к молодым девушкам.
Шок охватывает меня, мой рот разинут, когда я пытаюсь осознать отвратительную правду.
— Что? — Мне удается произнести, неверие и отвращение переполняют меня.
Дэр снова обращает внимание на Марка, его голос полон ярости, и я его не виню.
— Чем моложе, тем лучше, верно? Это то, как они ему платят.
Отвращение и гнев переполняют меня, когда я смотрю в широко раскрытые, полные страха глаза Марка. Но к его страху примешивается выражение вины. Я чувствую, как мир рушится вокруг меня, тяжесть темноты и ужаса слишком велика, чтобы ее вынести.
— Прости?
Тру рычит, его внимание также теперь полностью сосредоточено на Марке.
— В обмен на то, что он занимается их уборкой и уничтожением улик, они платят ему, предоставляя ему молодых девушек, с которыми он может делать все, что он хочет.
Мое сердце, кажется, застряло у меня в горле, и все мое тело дрожит, когда я осознаю ужасающую правду о порочности Марка. Тусклый свет склада, кажется, тускнеет еще больше, отбрасывая на стены навязчивые тени, усиливая зловещую атмосферу помещения.
Дэр протягивает руку и хватает Марка за челюсть, и я вижу, как он впивается пальцами в перчатках:
— И с его навыками и связями этих девушек больше никто не увидит.
Хватка Дэра на челюсти Марка усиливается, и я вижу гнев в его глазах, отражающий ярость, которую я чувствую внутри себя. Мой разум с трудом переваривает отвратительные откровения о действиях Марка.
Я чувствую тошноту, слышу слабое жужжание, как будто ко мне приближается пчелиный рой.
— Он убивает маленьких девочек? — Я спрашиваю. Я чувствую, как воздух застывает в моих легких. Мне трудно глотать воздух, несмотря на то, что мое сердце бешено колотится в груди.
Дэр оглядывается назад, прежде чем вернуть свой взгляд к истекающему кровью и скулящему мужчине перед ним.
— Да, малышка.
В моей голове вихрь эмоций, когда я пытаюсь осознать серьезность ужасающих действий Марка. Комната, кажется, смыкается вокруг меня, душа меня своей темнотой. Мое сердце колотится, а гул в ушах усиливается, заглушая все остальные звуки.
Тру скрещивает руки на груди, нож все еще у него в руке. Я могу видеть, как блеск лезвия отражает тусклый свет, освещающий комнату. Лезвие покрыто кровью. Кровью Марка.
— Он делает гораздо больше, чем это, не так ли, Марк? Ты называешь нас психами, но даже мы не стали бы делать то, что ты делаешь с телами детей.
В моих ушах звенит, громко и заглушает все остальные звуки. В глазах темнеет.
Глава 32
Алекс
Я не помню, как двигалась.
Я не помню, чтобы каким-то образом забирала нож у Тру.
Я даже не помню, как вонзила этот нож в Марка.
Крики боли Марка возвращают меня в настоящее, и я обнаруживаю, что стою перед ним, моя рука сжимает нож, вонзенный ему в грудь. Вид крови, растекающейся вокруг лезвия, вызывает дрожь у меня по спине, но я не могу заставить себя отпустить его. Крови немного, так что не похоже, что я задела что-то важное.
Все кажется затуманенным, мой разум не чувствует, что хочет регистрировать что-либо происходящее. Это как будто темная часть меня взяла верх, часть, которая подпитывается яростью и жаждой мести. Я должна отпустить нож и отойти, но я не могу найти в себе сил ослабить хватку на оружии, которое сейчас вонзено в грудь этого монстра.
Этот монстр причинял боль маленьким девочкам. Он убивал маленьких девочек. И ему это сходило с рук. Как долго ему это сходило с рук? Сколько маленьких девочек он убил? Действительно ли я хотела
