за это время с лёгкостью умудрился зарубить ещё двоих церковников. Пуля ранила ногу последнего из нападавших, и он упал на пол, бренча собственным снаряжение.
На меня глазами «по пять копеек» смотрел хозяин двора, также прячущийся за стойкой. Успокоив его жестом, я вновь перелез через стойку, держа на прицеле раненного церковника. Он лежал на полу, визжа от боли и перекатываясь с бока на бок. В его лице я видел нечто смутно знакомое, будто я встречал его раньше. Через несколько секунд в памяти всплыл фрагмент одних из учений, когда воины Варда, строились напротив моих полков. Этот воин был одним из десятников «реформистов» и отложился в памяти из-за седых по природе волос, которыми обладал и сейчас.
- Ты кто такой?! – накинулся я на воина, садясь ему на груди и вжимая в лоб пистоль.
- Я простой воин! Нам приказали изловить двух суров и всё! – завопил высоким голосом воин, - Я ничего не знаю!
- Врёшь, собака! Кто вас послал?! Отвечай, а иначе я тебя на ремни порежу, ублюдок!
- Вард! Легат Вард лично приказал! Сказал поймать живыми или мёртвыми! Больше ничего не знаю! Пощади, король!
Поняв, что мелкий офицер точно ничего не знает, я просто нажал на спуск и закончил жизнь церковника, выполняющего предательский приказ некогда уважаемого мною человека.
- Не жить больше Варду. – утвердил я Сезару, деловито перезаряжая свой пистоль.
Глава 23
Наше появление в ставке оказалось неожиданным. Нам пришлось немного поплутать по дорогам, запутывая возможных посланцев Варда, которые могли бы двигаться по нашему следу. Удивительно, но после двух схваток мы так ни с кем не встретились, из-за чего у меня сложилось чёткое впечатление, что церковники подчистили все следы битв, дабы их не заметила проходящая за нами пехотная армия. Из-за нашего плутания мы прибыли в лагерь чуть раньше, чем подоспели пехотные полки нашего своеобразного антицерковного союза.
Мои солдаты радовались появлению меня и Сезара, ведь некоторые уже начали считать нас либо заблудшими в местных лесах, либо же погибшими, а уж может быть и всё сразу. Нас тут же окружили офицеры разного калибра, истово желающие узнать, где же мы запропастились, но я чётко отрезал, что всё это было просто необходимо, а потому разъяснений не будет.
Когда же меня заметили офицеры «реформистов», то к моей персоне лично прибыл сам Вард. По его взгляду ясно ощущалось, что легат и кандидат на пост главы реформированной Церкви Высоких Предков понимал, что я уже о всём догадываюсь. Впрочем, никто из нас сейчас не показывал, что между нами разгорелась скрытая вражда, грозящая вылиться в полноценную резню между двумя профессиональными армиями.
- Здравствуй, Вард! – по-дружески поприветствовал я легата, крепко обняв его за плечи, - Хорошо добрались?
- Да, мой друг. Бед на нашем пути не было. Надеюсь, что битва будет столь же лёгкой, как наш путь сюда. – ответно обнял меня Вард.
- Мне пришлось поуворачиваться от проблем, а то развелось по окрестным лесам разных душегубов. Пришлось даже кровь пролить несколько раз. Впрочем, сейчас важен не наш путь, а победа в битве.
Наша встреча и короткое общение было ничем иным, как объявлением временного перемирия. Сейчас было просто нельзя начинать кровавую бойню между двумя профессиональными армиями, грозящей крахом для всей военной кампании. Начни мы сейчас бой в ставке и тогда никто из нас не выстоит против объединённой армии ларингийского короля и тантопы Тация, которая на треть превосходила численность нашей даже сейчас. Если при нынешних условиях наша победа была ещё под вопросом, то при ещё худшем численном и качественном положении, даже не стоит зарекаться о победе. Вот уж когда будет победа одержана, то и можно будет задуматься о выяснении личных отношений.
Я посмотрел на нашу армию. Явственно выделялся один, но очень важный плюс нашего союза, который мог принести нам победу. Если армия нашего противника была некоторым союзом профессионального войска рыцарского, являющимися регулярным, а также ларингийского феодального войска, набираемого по случаю, была настоящей мешаниной. Воинов Церкви можно уже было назвать полноценными солдатам, которые несли воинскую службу на регулярной основе, лишь иногда отвлекаясь на службу церковную, то вот ларингийское феодальное воинство было иррегулярным, а потому было далеко не столь слаженным. Каждый отдельный феодал желал получить в ходе боя больше славы и набрать пленных, а потому редко когда могли действовать слажено и по приказу сверху. Тут открывалась очень важная и критическая проблема ларингийского воинства. Учитывая, что король самолично движется на поле боя, то именно на его плечи ложится вся тяжесть командования феодальным войском. А кто такой феодал? Это далеко не военнообязанный в современном понимании. Феодал – человек обладающий собственной вотчиной, живущими на ней людьми, средствами производства и итоговой продукции. Это значило, что феодал будет обладать собственной волей и желании, а потому должен подчиняться собравшему их военачальнику по ларингийским законам всего лишь тридцать дней. Понятно, что этого времени слишком мало, чтобы организовать полноценную войну, а потому феодалы будут подчинятся в дальнейшем только тем, кого они либо боятся, либо уважают. Уважают ли нынешнего короля Ларингии? Определённо нет. До своего восхождения на престол он был не больше, чем мелким графом, обладающим весьма призрачными притязаниями на трон Ларингии. Собственно, из-за своей слабости он и занял престол, ведь Церковь могла без больших проблем влиять на него, продавливая выгодные для себя решения. Так что, вполне быть может, что феодалы могут оказать противоборствующею войску медвежью услугу.
Какова же была диспозиция перед началом битвы? С левого нашего фланга протекала узкая, но достаточно глубокая река, вдоль русла которой стояли лысые холмы, куда я отправил немалую часть имеющий у меня пушек, а также поставил на вершине
