И огня я раньше боялась больше, чем сейчас.
Воздух вообще плохо прогревается, если у человека с воздушной стихией нет огненного элемента (а комбинация такая редка и передается только по наследству, например, в роде Алатэ), то он вообще плохо контролирует все тепловые процессы. Потому это жжение и растекающийся по телу жар меня пугали.
К тому же, я практически не сомневалась, что эта реакция соотносилась с переживанием за Альдо и грозившую ему опасность.
Пытаясь избавиться от лишней энергии, я намотала несколько кругов по сокровищнице, но тщетно. Вокруг меня уже начинала сгущаться магия, и я чувствовала, что пытаюсь по связи с графом Жермоном забрать что-то и у него. Но от этого потом самой же станет хуже!
Нет, оставаться здесь больше не было сил. И я, позабыв обо всех предосторожностях, выскочила из сокровищницы.
В зале было пусто и тихо, только странно потрескивало драконье яйцо. Пламени вокруг него уже практически не осталось, словно оно втянуло огонь в себя. Я с опаской покосилась на него, но услышала снаружи громкий драконий рев и поняла, что задерживаться не могу.
Впрочем, выходить сразу не рискнула, застыла у приоткрытой двери, вслушиваясь в драконий разговор. Они разговаривали ментальными сигналами, но их мысли были столь громки, что их, наверное, слышали даже жители подгорных деревень, не только я.
Я была горда за Альдо: надо же, он сумел не только обернуться, а ещё и удержать себя в руках. Но радоть эта померкла под давлением новых обвинений, самым реальным из которых было моё похищение. И вот этого я стерпеть уже не могла – выскочила на крыльцо, как ошпаренная, и выкрикнула:
– Никого он не воровал!
Альдо обернулся на меня. В его взгляде отчетливо читалось переживание вперемешку с удивлением, он, должно быть, наивно рассчитывал на то, что я всё-таки останусь внутри.
Нет уж, вышла – и правильно сделала.
– Нельзя, – я гордо вскинула подбородок, – похитить того, кто пошел с тобой сам! Альдо меня не крал. Это был мой сознательный выбор – сбежать с собственной свадьбы, и Альдо помог мне осуществить задуманное. Он спас меня – и я готова спасти его, даже если с помощью магии мне придется разрушить эти горы!
Конечно, никакие горы бы мне не поддались. Надо быть магом-землевиком огромной силы, чтобы сдвинуть с места хоть одну. Но когда Ириана обвинила меня во лжи, я почувствовала в себе силы пробить дорогу аккурат под её драконьей тушей, а потом, как только драконица туда провалится, закрыть щель. И покончить с этой стервой!
– Меня никто не крал, – твердо промолвила я, пытаясь сохранить воистину королевское достоинство. – И я готова поклясться чем угодно и как угодно, что говорю чистую правду. Хотите? Просите у меня магическую клятву. Я готова дать её прямо сейчас. Альдо меня не воровал. Я сама попросила забрать меня с моей свадьбы, и он помог мне. Я не хотела выходить замуж за навязанного жениха, который, к тому же, прославился тем, что у него слишком рано умирают невесты, и потому попросила о помощи того, кто точно не испугался бы моего отца – дракона, прослывшего безумной. Мы с Альдо заключили сделку.
В эту секунду мне было всё равно, пусть бы заставили дать нерушимую клятву, которая однозначно меня убьет – потому что меня всё-таки похищали, хоть потом всё обернулось на пользу. Я была на это готова. Но драконы не спешили ловить меня на слове – и в дело вовремя вмешался Арин.
Драконьи мысли стали менее разборчивыми, я могла расслышать не каждую, но, когда Арин обернулся, сама едва сдержалась, чтобы не сбежать. А он, однако, вырос, даром, что драконья сущность была дарована ему уже во взрослом возрасте! И старейшин атаковал с таким пылом, что я задумалась насчет того, правильно ли драконы ориентируются на размер, выбирая себе короля. Им бы Арина взять, был бы и король-дипломат, и король-воитель в одном лице...
Обо мне забыли. Всё утонуло в какофонии ментального спора, а я позволяла себе тратить силы только на то, чтобы сохранять решительный вид. Очень обрадовалась, когда Альдо поднялся ко мне и осторожно взял меня за руку. Жжение в груди только усилилось, но я проигнорировала неприятные ощущения, решив, что это просто мой страх даёт о себе знать.
Гул драконьего спора нарастал. Я уже отчаялась, не ожидая, что кто-то из них в самом деле поддастся аргументам и позволит решить вопрос мирно, как вдруг серебристый старейшина изогнул шею и послал громкий, отчетливый приказ:
«Обращайтесь! Обращайтесь в людей!»
Сам он запустил процедуру обращения первым. По сверкающей серебром чешуе прокатилась волна магии, потом была яркая вспышка, и вместо дракона на дороге стоял седовласый мужчина лет шестидесяти, статный и грозный. Следом за ним обращались и другие. Некоторых драконов я знала, они гостили у моего отца, других видела впервые...
Но прошло несколько минут, и вот, единственной, кто остался в драконьем обличии, оставалась Ириана...
«Я не позволю, – провозгласила она, – сделать меня беззащитной перед этим безумцем!»
– Ириана, обращайся! – загудел совет старейшин, в этот раз единогласный.
– Обращайся, если желаешь увидеть яйцо. Никого в драконьем обличии я туда не подпущу. Не говоря уж о том, что вы не пролезете, – твердо заявил Альдо.
Драконицу он явно не боялся. Понимал, очевидно, что сможет быстро обратиться и атаковать её, если потребуется. Или считал, что Ириана не посмеет броситься в атаку при старейшинах? Всё же, это означало бы признать себя виновной.
«Почему никто из вас не верит мне?! – взвыла Ириана. – Среди вас же есть отцы и матери!»
В самом деле, драконий совет не состоял сплошь из мужчин, наверное, треть, если не больше, были женщинами. Меня это удивило; в человеческом обществе о таком и думать не приходилось, крепкий мужчина, слабый, а всё равно куда значительнее женщины. Когда королева Маргарет возглавила армию Земнолесья, соседние государства даже на переговоры выходить не желали, демонстрируя своё презрение и недовольство её кандидатурой.
Стоит ли уточнять, как далеко послал их король Риан и с какой высокой горы плевал на особо ценное мнение правителей других держав?..
Так или иначе, среди женщин Ириана не снискала жалости – и вынужденно запустила оборот. Превращение длилось дольше остальных, несколько минут, наверное, сказывалось её нежелание становиться человеком. Но вот, наконец-то свершилось, и я увидела воистину по-королевски роскошную женщину.
Мне не доводилось видеть Ириану в человеческом обличии. Процветающее в моей стране презрение к «слабому» полу было настолько сильно, что, если ей и требовалось проводить переговоры, Ириана делала это в драконьей форме. Так, вне зависимости от пола, она вызывала значительное уважение.
Я не думала, что она настолько красива. Тем не менее, её красота имела какие-то весьма хищные, острые черты. Складывалось такое впечатление, что Ириана вот-вот ринется в атаку, а каждое слово, пророненное ею, будет подобно яду.
