сделаю то же самое.
— Вы чудесный товарищ для последнего дня, — на этот раз Эгер-Огг улыбнулся по-настоящему. — Жаль, что прежде нам не доводилось много общаться.
— А если надеть несколько гамбезонов и броню? — внезапно сказал Ук-Мак.
— О чём ты, Дер? — ошарашенно воззрился на него Эгер-Огг.
— Размышляет, как соскочить со стены и не убиться, — ответил за товарища Бел.
Брови Эгер-Огга удивлённо взметнулись, но почти сразу вернулись на место.
— Тогда поддоспешники тебе не помогут. Лучше залезь в ящик или бочку: даже если не уцелеешь, хотя бы пару степных ублюдков пришибёшь.
Ук-Мак открыл рот, чтобы сказать какую-то колкость, да так и замер. Не дождавшись ответа, Эгер-Огг повернулся к Белу:
— Что вы говорили о выпивке, господин Им-Трайнис?
— Бочка! — воскликнул Дерел вскакивая. — Где командир?!
— На стене, — сообщил Эгер-Огг.
— Спасибо, Рудге, — проходя мимо рыцаря, Ук-Мак от души хлопнул его по плечу. — Благодаря тебе, может, и выйдет.
— По-моему, он повредился разумом, — проводив Дерела взглядом, промолвил Эгер-Огг.
— Это вряд ли, — возразил Им-Трайнис. — Скорее, придумает что-нибудь от отчаяния. Такое и раньше бывало. Скажем, когда служили мы в наёмном отряде у барона Лин-Виалдо. Однажды предали нас, окружили и загнали в лесное болото. Кое-кто потонул, остальные готовились к смерти. Тогда Дерел сделал штуки на ноги, похожие на небольшие плетёные щиты. Сказал, что на таких топь одолеем.
Иные воины решили прорываться с боем, другие послушали Ук-Мака. Побросали мы тогда доспехи, оставив лишь мечи. И в одном исподнем, на этих щитах пошли по трясине. Нелегко было: и обувка чудна́я носками за мокрый мох цеплялась, и падали мы не раз, и замёрзли так, что кости заледенели. Но ушли живые. А те, кто остался — полегли до единого.
Эгер-Огг несколько ударов сердца размышлял над услышанным. После сказал:
— Коли чрез него явят боги чудо и уцелеем мы, клянусь Ильэллом, в тот же день оставлю службу. Уеду туда, где ни неведомых тварей, ни бродячих дикарей, ни демонской волшбы.
— Но прежде выпьем вина и напоим мечи кровью! — с подъёмом заявил Бел.
— Я же говорю: отличный вы товарищ для последнего дня, — криво улыбнулся Эгер-Огг. — Где там ваше вино?
Кочевники напали прежде, чем Ук-Мак сумел отыскать командира. Под унылый ведьминский напев на стены упрямо лезли мертвецы с немигающими тусклыми глазами, и живые воины, издававшие воинственные кличи. Наткнувшись на копья и мечи защитников, они падали, затем вставали и вновь взбирались по лестницам. Кое-кому удавалось перебраться через острия ограды и тогда на стене разгорался бой. Эмайнцы старались побыстрее убить прорвавшихся, а те с безрассудной отвагой или безумием давили на пограничников, давая шанс подняться другим штурмующим.
Отбив первый за ночь приступ, и потеряв ещё двоих, ратники сидели в тягостном молчании. Бывалые солдаты видели, как тают их силы и немногие надеялись узреть зарю. С опаской вслушивались они в звуки ночи, ожидая, когда же вновь послышится голос ведьмы.
Вместе со своими бойцами Нак-Эндарс готовился к новой схватке. Шагая по боевому ходу, он подбадривал людей, говорил о силе и стойкости эмайнцев, разжигал ярость, напоминая об убитых товарищах. Дерел перехватил его, когда командир почти замкнул круг. Выслушивая идею Ук-Мака, Нак-Эндарс стоял, насупившись, исподлобья глядя в темноту за стеной. Затем с десяток ударов сердца молчал.
— Не верю, что выручит нас сия выходка, — вымолвил он, наконец. — Дозволяю лишь потому, что вижу в том единственный шанс отомстить проклятой колдунье за гибель эмайнских мужей. И потому, — его голос зазвучал совсем тихо, чтобы не услыхал никто поблизости, — что каждый рыцарь волен выбирать свой конец.
Ук-Мак не стал спорить. Поклонившись, поспешно отправился искать Бела.
Им-Трайнис в компании Эгер-Огга выпивал на северной части стены. Рыцари передавали друг другу глиняную бутылку с отбитым горлышком, изредка перекидываясь короткими фразами.
— Бел… и Рудге, мне требуется ваша помощь.
— Мы можем допить? — деловито осведомился Им-Трайнис.
— Нет времени.
Не задавая вопросов, Бел поставил бутылку под ноги:
— Командуй.
Пока Им-Трайнис помогал другу устроиться в бочке, заботливо обкладывая облачённого в кожаный доспех кочевников Дерела гамбезонами и сеном, Эгер-Огг руководил ратниками, поднимавшими на стены пустые и полные бочонки. Воины втащили почти все, когда над спящей землёй опять поплыла песнь ведьмы.
— Пора, — сказал Им-Трайнис. Кинув на голову Ук-Маку ещё один гамбезон, он поставил деревянный диск-крышку и закрепил несколькими могучими ударами кулака. — Да поможет тебе Ильэлл.
Рывком оторвав от земли тяжёлый груз, рыцарь взвалил его на плечо и двинулся к стене, наверху которой уже раздавался звон клинков.
Хотя бочка упала не отвесно, а сперва скользнула по лестнице, сшибая взбиравшихся кочевников, затем грузно рухнула на их тела, Ук-Маку показалось, что из него вышибли дух. В голове гудело, по левой руке растекалась ноющая боль. Не издав ни звука, рыцарь, скрючившись, лежал, прислушиваясь к шуму вокруг.
При падении бочка затрещала, но не развалилась. Выпало лишь днище: вылетевшие наружу пук сена и старый поддоспешник открыли ноги рыцаря. В темноте никто этого не увидел и Дерел молил богов, чтобы жадные до добычи кочевники не заинтересовались содержимым бочки.
Но атакующим было не до того. Со стены, калеча и убивая, сорвалось несколько бочонков — и ни к одному никто не подошёл. У мёртвых воинов имелась лишь одна цель, а живых захватило безумие битвы. А потом всех отвлекли открывающиеся ворота. Это Нак-Эндарс вывел остатки гарнизона в последний бой.
— Ратники! — гаркнул он, сев на коня. — Нас осталось слишком мало и стен нам не удержать. Если спрячемся в башне — враги сожгут нас, будто поленья в печи. Так выйдем же в поле, чтобы умереть на просторе. А перед смертью
