проклятой Тёмной Стороне.
Призывы звучали, то тут, то там, и даже впереди меня. Я и раньше был в бегах, в молодости, по разным причинам, хорошим и дрянным, но никогда ничего подобного не было.
Жюльен Адвент был любимой и почитаемой фигурой на Тёмной Стороне, гораздо больше, чем я когда-либо. Я всегда считал, что важнее, чтобы меня боялись и теперь моя репутация настигала меня, причём по-крупному.
Я не осмелился воспользоваться своим Портативным Временным сдвигом. Слишком легко отследить что-то настолько мощное. Поэтому я бежал.
Какого чёрта Бенвей назвала меня убийцей? Она была рядом, она видела, что происходит, она должна была знать, почему я это сделал. Если только… Король-Солнце не морочил ей голову.
Заставляя её видеть то, что он хотел, чтобы она видела. Я свирепо ухмыльнулся на бегу и издал мрачное рычание, от которого люди отступили передо мной, спеша убраться с моего пути.
Всё наконец начинало обретать смысл. Король-Солнце был ответственен за всё, что происходило сейчас со мной, он решил сделать ставку на моё самовыживание, отвлечь, чтобы я не мог помешать ему сделать то, что он задумал…
Именно поэтому все были готовы оскорблять, нападать, преследовать меня, в то время как обычно большинство из них опустили бы головы и сосредоточились на своих собственных делах.
Я коротко рассмеялся на бегу, звук был похож на лай какого-то опасного животного и люди прятались в дверных проёмах или сворачивали на боковые улицы, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу.
Я провёл большую часть своей молодости, убегая и прячась от людей, которые хотели меня убить, от всех обычных злодеев и подонков, а также от Жнецов.
Эти безликие гомункулы, посланные назад во Времени моими Врагами из Будущего, чтобы покарать меня за то, чего я ещё даже не совершил.
То, что тебя не убивает, делает тебя лёгким на ногу и чрезвычайно трудным для поиска, и когда я мчался по Тёмной Стороне, старые навыки и знания быстро возвращались ко мне.
Я мчался по оживлённым улицам, поворачивая то туда, то сюда, вбегал в парадные двери супермаркетов, проскальзывал сквозь толпу, а затем выходил через заднюю дверь.
Крикуны затихали позади меня, втянутые в новые и неожиданные ссоры с людьми, которые не очень хорошо относились к тому, что их толкали. Я карабкался по низким стенам, петлял взад и вперёд, всегда держась в самых тёмных тенях, выбирая всевозможные короткие пути и проходы, о существовании которых большинство людей даже не подозревали.
И, наконец, я оказался в заваленном мусором переулке, где-то с подветренной стороны старого театрального района, и тяжело прислонился к стене покрытой наслоениями пожелтевших плакатов, рекламой старых шоу и поблекших триумфов.
Дышал так тяжело, что болела грудь и пытался убедить своё бешено колотящееся сердце вернуться к норме, прежде чем оно вырвется прямо из меня.
В голове у меня стучало, лицо взмокло от пота, а руки так сильно дрожали, что я даже не мог вытащить из кармана носовой платок, чтобы обтереть лицо. Становлюсь слишком стар для этого дерьма и беготни.
Я утешал себя воспоминаниями о лице Короля-Солнца, когда я бросил чёрный перец ему в глаза, и о моменте когда Жюльен пнул его в пах. Он думал, что сможет произвести на меня впечатление всем этим дерьмом о живом боге.
Я не раз с боем проходил Улицу Богов. И я с нетерпением ждал, когда снова увижу его лицо, когда, наконец, выслежу его и не спеша убью.
Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз так злился, и я прижимал это холодное утешение к своему сердцу. Я увижу, как Король-Солнце умрёт в агонии и ужасе за то, что он заставил меня сделать с Жюльеном. Не то чтобы Жюльен одобрил бы или даже захотел бы такой мести, за себя, но, с другой стороны, он всегда был лучшим человеком, чем я.
Месть — это просто правосудие с зубами.
Я медленно выпрямился и огляделся вокруг. Я всё ещё не мог дышать без боли, но моё зрение прояснилось и мои мысли, наконец, обогнали моё сердце. Я не мог оставаться здесь. Этого было достаточно, чтобы дать мне время подумать, что делать дальше, но с таким количеством людей, идущих по моему следу, кто-нибудь скоро найдет меня, хотя бы случайно.
Поэтому я призвал свой дар и использовал его, чтобы найти путь в измерение Кладбища, примыкающее к Некрополю. Мы хороним наших мёртвых в отдельном карманном измерении, лишь едва связанным с Тёмной Стороной.
Потому что, когда мы предаём наших мёртвых земле, мы предпочитаем, чтобы они оставались там и не возвращались, и не беспокоили нас. Мне казалось, что многочисленных защит и защитной магии кладбища может быть достаточно, чтобы скрыть моё присутствие.
И, конечно, у большинства людей хватает здравого смысла держаться подальше от кладбища. Это нехорошее место, оно предназначено для мёртвых, а не для посетителей.
Я призвал свой дар, нашёл одно из дрейфующих мест, где измерение кладбища иногда пересекается с Тёмной Стороной, и сосредоточился изо всех сил.
В стене переулка напротив меня появилась дверь, которой раньше там не было и никогда не будет. Я удержал дверь на месте своим даром и усилием воли распахнул её. За дверью была только тьма. Я с благодарностью вошёл в неё, и дверь за мной закрылась.
* * *
Холод добрался до меня первым, ошеломил, резанул, как нож. Он звенел в моих лёгких, как лезвие бритвы, и высасывал из меня тепло. Я крепко обхватил себя руками и сильно топнул ногами.
Кладбище простиралось передо мной бесконечно далеко, подлинный мир мёртвых. Тёмная Сторона веками хоронила своих неохотно ушедших, в этом весьма уединённом месте. Ряд за рядом, шеренга за шеренгой, могилы и их надгробия, насколько видели глаза в любом направлении.
Это была ночь иного рода, нежели на Тёмной Стороне, более тёмная, с почти осязаемым мраком. Густой перламутровый туман медленно обволакивал мои лодыжки, словно играя. Как какая-нибудь большая серая и не всегда ласковая кошка, дающая о себе знать.
Высоко в чёрном-чёрном небе не было луны, только несколько длинных мазков разноцветных звёзд, аляповатых, как дешёвый перстень на указательном пальце.
Повсюду надгробия из камня и мрамора, стали и фарфора, в соответствии с модой своего времени, с длинными эпитафиями или вовсе без них.
Катафалки и мавзолеи, простые или богато украшенные, декадентские или утилитарные. Некоторые с холодным неоном, некоторые без. Статуи плачущих ангелов и позирующих херувимов, в то время как скорчившиеся горгульи
