— Ага. Это чтоб мусорщики и помойники не перебрались в Каменный Дар, — охотно ответил Хромой.
— Не только… — недовольно добавила Эвелина.
Как оказалось, мусорщиками назывались большинство жителей местных трущоб. А помойниками — те самые торчки-наркоманы, которых я расталкивал. И становились они такими из-за частых спусков в канал, в древние катакомбы.
— Там им Вертун мозги высасывает потихоньку, — с ужасом прошептал Хромой, — Они оттуда несут «порошок счастья».
— Грязное творение Пробоины, — поморщилась Эвелина и едва не сплюнула, — Гниль от дохлого Вертуна…
Мне не надо было объяснять, что «порошок счастья» — это наверняка какой-то местный аналог наркотика. И, раз он добывается где-то внизу, то, скорее всего, эти самые «помойники» постепенно сами же на него и подсаживаются.
Я устало откинулся на стенку, чувствуя, как всё тело ноет. Надо сказать, даже крошки этой «нэриумно-тхэлусной вытяжки» неплохо помогали. Боль была довольно терпимой.
— Ладно, Эвелина, — прикрыв глаза, сказал я, — Что ты там устроила в таверне? Я так понял, «знамение» у тебя?
Сквозь полуприкрытые веки я видел, как чернолунница вздрогнула. Её рука непроизвольно дёрнулась к поясу, но Эвелина вовремя опомнилась.
Ага, значит, я всё-таки прав.
Глава 23. Затаившиеся
Я был бы наивным балбесом, если бы считал, что Эвелина готова открыть мне все секреты чернолунников. На улице вечерело, в нашей норе становилось всё темнее, и это отлично маскировало тонкую мимику на лице Избранницы.
В корпусе псиоников нас сначала учили просто «читать» людей, без сверхспособностей. Смотришь фото и видео, и говоришь, что думаешь о человеке на них… Были, говорят, пару веков назад такие шоу, где зрители пытались угадать, кто есть кто в толпе: программист или учитель.
Потом нас учили уже считывать информацию по пси-потоку. Точность возросла в разы, но даже без этого мы уже могли предчувствовать, что человек скрывает какие-то тайны.
Нас обучали не ради забав.
Сильнейшие отправлялись во внутреннюю разведку, потому как капиты с идиотским упорством засылали шпионов в нашу Свободную Федерацию. Засылали и вербовали.
Особого таланта в «чтении» людей у меня не нашли, но какие-то навыки я имел. И их было достаточно даже с моей обрубленной пси-чувствительностью, что понять — Эвелина достаточно опытный агент, а не просто набожная жрица.
Чей агент, мне ещё предстояло выяснить. Хотя ответ скорее всего лежал на поверхности — она действует в интересах своей же Церкви Чёрной Луны.
Едва я задал вопрос о «знамении», как блеснула сталь во взгляде чернолунницы. Но Избранница тут же вернулась в своё прежнее состояние, продолжая отыгрывать роль безбашенной монашки, которой поручили важное задание.
— Боюсь, дорогой деверь, — Эвелина подняла голову с моего плеча и для важности отклячила губки, — дела Церкви Чёрной Луны не могут касаться обычного Безлунного.
И снова лёгкий нажим в интонации. «Обычного Безлунного»… Она что-то знает обо мне? Почуяла блок? Неудивительно, если магию «Вето» наложил её же наставник.
Да, твою псину, эта Избранница сейчас показалась мне даже страшнее, чем вся гвардия Стражей Душ и диверсант Ключевец, вместе взятые.
Организм успокаивался после бешеной гонки, мысли возвращались в норму, намекая, что расслабляться рано. Я чуть поменял положение тела, чтобы быть готовым к нападению со стороны Избранницы.
Нет, и так понятно, что я с ней справлюсь. Но сила чернолунницы не в боевых качествах… а в мозгах. Пусть даже она допускает трагические ошибки, вроде той засады на дороге.
Стоп! А это точно была ошибка? Не холодный расчёт?
У меня даже мурашки побежали. Нельзя настолько продумывать планы, это невозможно! Если только ты не оракул, который охренеть как далеко может заглядывать в будущее.
Как можно обмануть агента, который знает несколько сценариев будущего?!
Да-а-а-а… Жжёный псарь подкрался незаметно.
Эвелина вздохнула и снова положила мне голову на плечо, а мальчишка заёрзал, кидая взгляды то в окошко, то на выход из норы, то на мой пояс с желанной сумкой. Он явно нервничал, хотя только минуту назад сам пытался подползти к чернолуннице.
Погодите-ка… Так, Тим, не будь Василием. Разве ты не чуешь, что кто-то имеет наш бедный безлунный мозг в самых немыслимых позах?
Прислушиваясь к звукам с улицы и к своему телу, я вдруг понял, что испытываю страх, причём уже давно. А ведь долго паниковать мне было не привычно.
В корпусе псиоников нас учили бороться со страхом. И один из пунктов был приучить солдата с помощью тренировок, что страх «неудобен». Это как сидишь, уперевшись мослом куда-нибудь, и хочется сесть поудобнее…
Получается, что эта Эвелина может не только окситоцин в мою кровь выбрасывать, превращаясь в самого близкого человека. Вашу-то псину, а сейчас какой гормон она синтезирует?
Едва я начал вспоминать биохимию и названия гормонов, как мозг сразу же отвлёкся. Распахнув глаза пошире, я посмотрел на руку. Пальцы слегка дрожали, но это ещё можно свалить на Василия.
— Госпожа Эвелина, — чуть сиплым голосом возмутился я, — А разве сейчас меня не касаются дела вашей Церкви?
Избранница снова посмотрела на меня, взгляд был слегка ошеломлённый. Ага, значит, действительно пыталась управлять моими эмоциями.
— Я так-то обычный Безлунный, шёл себе в армию, никого не трогал, — продолжал я гнуть свою линию, — А теперь что будет?
Взгляд Эвелины прямо говорил, что на псином хвосте она вертела мою легенду об «обычном безлуне». Девушка свела брови, и снова мурашки побежали по моей спине, даже слегка прихватило в груди.
Страшно!
Я чуть не засмеялся. Не на того напала…
Тогда Эвелина, выкручиваясь в тесной пещере, попыталась будто бы сесть поудобнее… Её роба натянулась, облегая грудь, а шея женственно изогнулась. Чернолунница бросила кокетливый взгляд из-под полуприкрытых век, и даже пацан вытаращил глазки на «красивую тётю».
Но я уже перехватил инициативу.
— Погоди. Ведь, по сути, ты могла в таверне со всеми подружиться? — я стал рассуждать вслух, — Дать им влюбиться в тебя.
Эвелина молчала, нахмурившись и прикусив губу. А я выставил перед собой руку, оттопырил пальцы, наблюдая, как меняются мои эмоции.
— Могла остановить бессмысленную резню, — процедил я, ощущая, как поднимается злость из глубин души, — Я же там людей убил!
Моя ладонь сжалась в кулак. Зубы стиснулись до скрипа, аж челюсть свело.
