И тут ее охватила настоящая паника.
* * *
– Отсчет времени – двенадцать минут пятнадцать секунд, – произнес врач, и его слова запечатлелись на магнитной пленке. Кабина управления находилась на высоте пяти метров над бассейном. – Частота сердцебиения увеличивается, достигла ста сорока, частота дыхания – сорок два в минуту, наступает фаза острой тревоги. – Он посмотрел на Ватутина. – Быстрее обычного. Чем умнее и образованее человек…
– …тем больше его потребность в ощущениях от окружающего мира, – проворчал полковник. Он читал описание процедуры, но все-таки относился к ней скептически. Процедура была совершенно новой и требовала участия квалифицированного медицинского персонала, тогда как в прошлом полковник Ватутин обходился без посторонней помощи.
– Частота сердечных сокращений достигла, по-видимому, максимума при ста семидесяти семи. Никаких серьезных отклонений.
– Каким образом вы заглушаете ее речь? – спросил Ватутин.
– Я пользуюсь новой техникой – это электронное устройство, вопроизводящее ее голос и повторяющее его с полным рассогласованием по фазе. В результате звуки голоса почти предельно нейтрализуются, словно она кричит в пустоте. Нам понадобилось два года, чтобы усовершенствовать такую технику. – Врач улыбнулся. Подобно Ватутину, он гордился своей работой, и теперь у него появилась возможность оправдать годы напряженного труда, заменив существующие методы чем-то новым, более совершенным, созданием его разума.
Светлана находилась на грани гипервентиляции, но врач изменил состав газа, поступающего в ее легкие. Сейчас следовало крайне внимательно следить за состоянием ее организма. При этой технике допроса не оставалось никаких следов на теле, никаких шрамов, ни малейших признаков пытки – более тою, это вообще нельзя было назвать пыткой. По крайней мере физической пыткой. Единственным недостатком этого метода – метода полной изоляции организма от окружающих ощущений – было то, что ужас, испытываемый человеком, мог вызвать тахикардию и… смерть.
– Вот это уже лучше, – заметил врач, глядя на дисплей с ЭКГ. – Частота сердечных сокращений стабилизировалась на уровне ста тридцати восьми. Она испытывает нервное возбуждение. но в остальном ее состояние стабильно.
* * *
Паника не помогла. Несмотря на то что сознание по-прежнему лихорадочно искало выход, тело Светланы инстинктивно боялось причинить себе вред. Она старалась овладеть собой и тут почувствовала, как ее охватывает странное спокойствие.
Я жива или мертва? Она напрягла память, стараясь привлечь на помощь все, что происходило с ней в прошлом, и… ничего. Но…
Какой– то звук.
Что это?
Тук– тук, тук-тук… Что это за звук?
Это бьется сердце!
Ее глаза были по-прежнему открыты, она искала в пустоте источник звука. Там есть что-то, если ей удастся найти. Ум Светланы старался найти это что-то. Нужно добраться до него. Если бы только удалось добраться…
Но она не могла вырваться из окружающего… Светлана не могла даже описать, из чего ей нужно вырваться. Она снова начала двигаться. И снова поняла, что вокруг нет ничего осязаемого.
Лишь теперь она почувствовала свое полное одиночество. Весь ее организм, изолированный от окружающей среды, изголодавшийся по ощущениям, требовал каких-то посторонних раздражении – световых, мышечных, звуковых, – каких угодно! Нервные центры ее мозга искали питание для себя и находили только пустоту.
Что, если я умерла? – спросила она себя.
Если такое происходит, когда ты умираешь… Небытие? И тут же возникла еще более тревожная мысль: неужели это – ад?
Но рядом было что-то. Этот звук. Она сконцентрировала на этом все внимание и тут же обнаружила, что чем напряженнее прислушивалась, тем труднее было слышать этот звук. Казалось, будто она пытается схватить облачко дыма – вот оно, перед тобой, пока ты не трогаешь его, – но ей нужно, обязательно нужно схватить это облачко.
И она приложила все силы. Светлана зажмурила глаза и сосредоточилась на ритмичном биении человеческого сердца, и в результате заметила, что звук исчез из ее органов чувств. Он затихал и затихал вдали, пока не остался только в воображении, а потом и это растаяло тоже.
Она застонала – или подумала, что застонала. Ей не было слышно почти ничего. Почему она не слышит, когда говорит?
Неужели я умерла? Важность этого вопроса требовала ответа, но сам ответ был слишком ужасным, чтобы выразить его даже в мыслях. Не может быть, чтобы я не могла предпринять чего-нибудь… но хватит ли у нее смелости? Да!
Светлана Ванеева изо всех сил прикусила язык и почувствовала солоноватый привкус крови.
Я жива! – воскликнула она про себя. Ощущение триумфа владело ею, казалось Светлане, длительное время. Но даже длительному времени приходит конец.
Тогда где я? Меня похоронили… Закопали заживо? ПОХОРОНИЛИ ЖИВОЙ!
* * *
– Снова увеличивается частота сердцебиения. По-видимому, наступает вторая фаза тревоги, – заметил врач, чтобы зафиксировать этот момент на магнитной ленте. Как все-таки жаль, подумал он. Врач ассистировал при подготовке тела. Очень привлекательная женщина, ее гладкий живот лишь чуть тронут следами материнства. Затем они покрыли ее тело маслом и надели на нее специально изготовленный «мокрый» костюм, подобный тем, которыми пользуются воднолыжники, из резины «номекс» высшего качества, такой легкой, что сухим костюм едва ощущался на теле, а намекнув, не ощущался совсем. Даже вода в бассейне была особого состава, со значительным содержанием солей, так что находящееся в ней тело обладало нейтральной плавучестью. Движения Светланы в бассейне перевернули ее на живот, но она не заметила этого. Единственная опасность заключалась в том, что она могла запутать воздушные шланги, однако в бассейне находилась пара ныряльщиков, которым было поручено следить за этим, ни в коем случае не касаясь ее тела и не допуская, чтобы его касались шланги. Практически труднее всего приходилось ныряльщикам.
Врач посмотрел на полковника Ватутина с самодовольной улыбкой. На совершенствование этой самой секретной части того крыла Лефортовской тюрьмы, где велись допросы, было потрачено несколько лет. Бассейн длиной в десять метров и глубиной в пять, специальная соленая вода в нем, изготовленные по спецзаказу из резины «номекс» костюмы, несколько лет экспериментов для проверки теоретических расчетов – все это было направлено на то, чтобы разработать технику допросов во всех отношениях более совершенную, чем старинные методы, которыми КГБ пользовался с момента победы революции. И все испытания прошли успешно, за исключением одного – человек скончался в результате сердечного приступа в момент острой тревоги… Показатели физического состояния пациентки на дисплее снова изменились.
– Вот, началось. Похоже, наступила вторая фаза. Время – один час шесть минут. – Он повернулся к Ватутину. – Обычно эта фаза затягивается надолго. Посмотрим, насколько продолжительной она будет у этой пациентки.
