это, Мамай скоро побежал со своими единомышленниками, царь же Тохтамыш послал за ними в погоню воинов своих. Мамай же, будучи гоним, убегая от преследователей, посланных Тохтамышем, прибежал в окрестности города Кафы[558], вступил в сношения с кафинцами, договариваясь о безопасности, чтобы приняли его на избавление, пока он не избавится от всех преследующих его. Кафинцы велели ему, и Мамай прибежал в Кафу со множеством имения, золота и серебра. Кафинцы же, сговорившись, совершили предательство в отношении его, и тут он был убит. Таков был конец Мамая. А сам Тохтамыш, двинувшись, взял орду Мамаеву и царицу его, и казну его, и улус весь взял, и богатство Мамаево разделил дружине своей. И тут же послов своих отпустил к князю Дмитрию и ко всем князьям русским, сообщая им о своем приходе, о том, как воцарился и как противника своего и их врага Мамая победил, а сам, двинувшись, сел на царстве Волжском… Князья же русские посла его отпустили в орду с почетом и дарами, многими, а сами на эту зиму и весну вслед за ними отпустили в орду каждый своих киличиев [559] со многими дарами.
СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ
ОСНОВНАЯ РЕДАКЦИЯ
Начало повести, как даровал бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу[560] за Доном[561]над поганым Мамаем и молением пречистой богородицы и русских чудотворцев бог возвысил православное христианство, Русскую землю, а безбожных татар[562] посрамил
Хочу вам, братья, поведать о войне, о новой победе, как произошла битва на Дону великого князя Дмитрия Ивановича и всех православных христиан с поганым Мамаем и с безбожными татарами. И возвысил бог род христианский, а поганых унизил и посрамил их суровость, как в прежние времена помог Гедеону над мадиамами[563] и преславному Моисею над фараоном[564].
Подобает нам поведать о величии и милости божией, как исполнил господь желание боящихся его, как помог господь великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Владимиру Андреевичу победить безбожных половцев и татар.
Попущением божиим, за грехи наши, по навождению дьявола поднялся князь восточной стороны, именем Мамай, еллин верою[565], идоложрец и иконоборец, злой христианский укоритель. И начал подстрекать его дьявол, и в сердце Мамая вошла злоба против рода христианского, и подучил его дьявол, как разорить православную веру и осквернить святые церкви, чтобы все христианство было им покорено, чтобы не славилось господне имя у людей его. Господь же наш, бог, царь и творец всей твари, как хочет, так и творит.
Он же, безбожный Мамай, начал хвалиться и позавидовал второму Иулиану отступнику[566], царю Батыю[567] и начал спрашивать старых татар, как царь Батый пленил Русскую землю. И начали ему говорить старые татары, как пленил Русскую землю царь Батый, как взял Киев и Владимир и всю Русь, Славенскую землю и великого князя Юрия Дмитриевича[568] убил, и многих православных князей убил, и святые церкви осквернил, и многие монастыри и села пожег, и во Владимире вселенскую церковь златоверхую разграбил. Ослеплен был умом Мамай и не понял, что как господу будет угодно, так и будет, как некогда Иерусалим был взят Титом римским и Навуходоносором[569], царем вавилонским, за их согрешения и маловерие. Но не до конца прогневается господь и не вечно враждует.
Слышал безбожный Мамай от своих старых татар и начал собираться, распаляем непрестанно дьяволом, ополчаясь против христианства. И начал говорить своим алпаутам п, и ясаулам, и князьям, и воеводам, и всем татарам так: «Я не хочу так же сделать, как Батый. Но когда войду в Русь и убью их князя, то какие грады прекрасные подойдут нам, там сядем и будем Русью владеть, тихо и безмятежно поживем». А не ведал того окаянный, что господня рука высока: И спустя малое число дней перебрался через великую реку Волгу со всеми силами. И иные многие орды к своему великому воинству присоединил и сказал им: «Пойдем на Русскую землю и обогатимся русским золотом!» Пошел же безбожный на Русь, ревя, как лев, гневом дыша, как неутолимая ехидна. И дошел до суетья реки Воронеж[570], и распустил всю силу свою, и заповедал всем татарам своим так: «Пусть не один из вас не пашет хлеба, будьте готовы на русские хлеба!»
Услышал князь Олег рязанский, что Мамай кочует на Воронеже, а хочет идти на Русь, на великого князя Дмитрия Ивановича московского. Скудость ума была в его голове, послал сына своего к безбожному Мамаю с великою честью и со многими дарами и писал грамоты свои к нему так: «Восточному великому и вольному царю царей Мамаю радоваться! Твой ставленник и присяжник Олег, князь рязанский, много тебя молит. Слышал, господин, что; хочешь идти на Русскую землю, на своего служебника, князя Дмитрия Ивановича московского, устрашить его хочешь. Ныне же, господин, всесветлый царь, приспело твое время: земля Московская наполнилась златом и серебром, и богатством многим, и всякими ценностями на потребу твоего царства. А князь Дмитрий московский — человек христианский, когда он услышит о ярости твоей, то отбежит в дальние свои пределы: либо в Новгород Великий, или на Белоозеро, или на Двину, и многое богатство московское и золото все в твоих руках будет и твоему войску на потребу. Меня же, раба твоего, Олега рязанского, держава твоя да пощадит, царь. Я ведь для тебя устрашаю Русь и князя Дмитрия. И еще умоляем тебя, царь, оба мы, рабы твои, Олег рязанский и Ольгерд литовский[571]: обиду великую приняли мы от великого князя Дмитрия Ивановича, и если когда-либо погрозим ему о своей обиде твоим именем царским, то он о том не беспокоится. И еще, господин царь, он отнял у меня град мой Коломну. И обо всем том, царь, жалобу приносим тебе».
А другого своего вестника князь Олег рязанский спешно отправил со своим написанием. Написание же его в грамотах было таково: «К великому князю Ольгерду литовскому, радоваться великою радостью! Известно, что издавна ты замышлял, как бы выгнать из Москвы великого князя Дмитрия Ивановича московского, а самому владеть Москвою. Ныне же, князь, пришло наше время: великий царь Мамай идет против него и на землю его. Ныне же, князь, мы оба присоединимся к царю Мамаю; ведь я знаю, что царь даст
