всё меньше. Сергей уныло чах и томился в собственных мыслях и идеях, которые даже принимать пищу позволяли исключительно пресную и не в больших количествах.
В зеркале он, кажется, заметил на своём лице что-то странное, некий отросток. Его мутило, но завтра он едет к бабе с дедом красить забор, по настояниям отца, он уже подходяще обработал своих родителей.
Что может пойти не так?
XX
Замечательный день сегодня.
То ли чаю выпить,
То ли повеситься.
По пьесе «Дядя Ваня» А. П. Чехова
“А счастье возможно только в рабстве!” — крутил фразу в голове у себя Сергей, крася под палящим солнцем бетонный забор. Первые четыре взгляда от мимо проходящих он ещё стерпел, но после — взял и скинул со своей головы это убожество, которое старики называли панамкой. До этого унылого занятия ему пришлось выслушать ещё лекции на темы «Как вести себя с отцом», «Взяться за ум пора» и «Отдых в деревне ничем не хуже Болгарии». Старческие проповеди деда Игната и бабки Мани не шли ему впрок.
Труд не только не лечил, но и ещё давал плодородную почву для размышлений самого нигилистического и мизантропского толка. Что уж тут говорить: выперли в самое пекло красить в персиковый цвет ограду дома. Если бы он каторжничал один, то было бы проще кинуть всё предприятие и обвинить стариков в эксплуататорстве, да только сам дед Игнат корпел напротив безвкусного забора, и уже в равных условиях особо не поднимешь бунт.
Чем дольше это всё длилось, тем больше под палящим солнцем сходил он с ума. Спасало ещё то, что Игнат не бесповоротно отдался деменции и делал небольшие паузочки, но пыхтели они весь день, перекрашивая фрагментики забора то в белый, то в персиковый.
В конце концов, эта работа не оказалась бесконечной. Вот что уж было настоящим сизифовым трудом, так это прополка огородов от сорняков. Мелкая травень успевала вылезти из-под земли за одни сутки. Заросли появлялись на грядках как поросль на лице. Бабка Маня обеспечила внучика знакомством с курами и их мелкими испражнениями. Только это из увиденного он и запомнил.
Эти примитивные физические занятия творили своё тёмное дело. Обладая положительной ценой в общественной морали, они никак не влияли на улучшение положения Сергея и его отношение к миру. Скорее даже гробили остатки человечности. Кому какое дело, что там на самом деле. Он филон и лоботряс, типичный подросток, взбунтовавшийся против родичей. Значит он обнаглел от полученных удобств и ему не хватало воспитания.
Из представителей местной молодёжи на городского обращали внимание только Матфей Лощной и Тамара Гаевская. Первый был на года три младше Сергея. Раньше они как-то дружили, потому как были недалёкими соседями, и вместе резвились по деревне. Инициатором отношений, что не удивительно, выступил Матфей. Он приглашал Сергея в детские игры деревни Ракутичи. Там городской и познакомился с Тамарой. Из всех тех, кто тогда играл в казаков-разбойников, “самбэ”, банальные прятки или салки, на теперешний приезд Сергея отреагировали разве что эти двое.
Тамара звонила в дом и спрашивала бабу Маню про мальчика, хотела позвать купаться в речке вместе с другими ребятами.
— Тамарка зовёт купаться, пойдёшь? — водворялась она в комнату, где лежал Сергей.
Хладная речная вода в конце июня, наверное, единственное спасение от нещадного пекла. Окунуться — просто мечта. Чего не скажешь о Сергее. Если его зовут, значит с ним будут говорить, а он содрогался от одной мысли, что придётся разговаривать с этой деревенщиной. Дело не в касте или классе, ему досаждала их простота и примитивизм. Ну про что с ними говорить? Про корову или трактор? Где ж в этой глуши, полной традиций и тяжёлого каждодневного труда, взяться чему-то искромётному? Возможно, Сергей и предвзят, но этот манер общения резал слух, а чуть что ни так, то его обвинят в распущенности и белоручии.
— Нет, — решительно отказал он.
— Как так? Сходил бы с ребятами на речку, плавки ж есть с собой?
— Нет.
— Нет плавок?
— Нет, значит: я не хочу.
Бабка Маня порасспрашивала ещё, убедилась в непреклонности и уведомила девушку. Вернулась и начала зачем-то рассказывать в какой колледж и куда поступила Тамара.
“Неужели кому-то до этого вообще есть дело? Зачем оно надо? Зачем эти потуги, этот выжимаемый по каплям интерес, эти условности? Чтобы нарисовать ещё одну заплатку на нечто неизбежное и незримое. Намотать ещё один виток на иллюзорную катушку видимости осмысленного бытия? Попытка зарыть безразмерную траншею, которую не хочется видеть в упор? Побег от неизбежного. Смысл убегать от неё? Это смерть. В физике нет такого понятия. Тело умрёт и сложные стройные механизмы, некогда колоссальной машины, остановятся. Начнут гнить и упрощаться под действием внешних влияний. Но твоё сознание это не застанет, оно згинет. И что с ним будет? Вечная жизнь? Перерождение? Сансара? Так хочется обмануться и придумать интересный конец. Вот мне даже представлялось, что после смерти я получу кассету, на которой будет воспроизведена моя жизнь, и статистика, в которой можно посмотреть, например, сколько раз я говорил какое-нибудь слово или сколько за жизнь увидел травинок. И ты мог пересматривать кассету и замечать детали, которых раньше не видел. В рамках бесконечности это похоже на пытку, хотя, бесконечная жизнь без права отключить сознание, скорее всего, и есть пытка. Если бы Бог существовал, то он бы пух от скуки, от этого бы и создал себе игрушки. Его как сущность часто называют всемогущим. Но всемогущий, это не просто могущественный, это, по факту, способный на всё. Раз так, то какой смысл в его существовании? Оно может всё, но и при этом, он может так же и предсказать исход своих действий, то есть, ему не надо ничего совершать, чтобы узнать, какой из этого выйдет итог. Да и нужен ли ему итог? Или он покровитель самого процесса? Получается, если он не руководствуется человеческой системой потребностей, да и самих потребностей так каковых у него не имеется, то зачем ему что-либо делать? Оно просто стационарно будет существовать, любые его действия бессмысленны. Оно может, конечно, спонтанно изрыгать всё и вся, но будет ли какая-то великая цель у этого? Сущность либо угробится, либо впадёт в анабиоз. В принципе, существование абсолютно всемогущего существа лишено всякого смысла, так как оно может предсказать и воссоздать любые процессы и любые итоги. Хорошо, допустим, что сущность не абсолютна, она может всё, к примеру, обладать в совершенстве проектированием трёхмерного мира, как наш, но
