улыбкой возразил Теодор, поднявшись. – Он ведь сам интересовался моей библиотекой, так?
– Это был предлог, чтобы войти в твой дом, – скучающим тоном признался Келлингтон.
Теодор удивленно вскинул брови.
– Вот оно что… – пробормотал он и поплелся к выходу.
– Дарлинг! – окликнул его Келлингтон.
Не отрываясь от учебника, он вытянул в просительном жесте руку. Просияв, Теодор вернулся к дивану и отдал свой сборник.
– Тебе понравится! – пообещал он.
Келлингтон что-то неразборчиво ответил, но положил книгу на столик. Уинифред не сомневалась, что он обязательно возьмется за нее, стоит только Теодору миновать порог.
– До Сент-Джонс-Вуд порядка двух с половиной миль, – прикинула она. – Но мы не можем взять карету Келлингтона. Она слишком заметная.
Следом за юношей она вышла на вымытое крыльцо. Великолепная улица казалась серой и маленькой от накрывших город туманов.
– Да уж, она такая одна на весь город, – согласился Теодор, разглядывая золотую отделку на полукруглой дверце экипажа. – Может, тогда поедем на омнибусе?
Уинифред поморщилась. Даже когда у нее в кармане были лишние шесть пенсов, она предпочитала пройтись пешком – грязные, шумные, тесные, зловонные городские омнибусы всегда внушали ей глубокое отвращение.
– Боже, нет. Боюсь представить, сколько клопов водится в тамошней обивке. Лучше возьмем кэб.
– Винни, пожалуйста! – Дарлинг подхватил ее под руку. – Я никогда не ездил в омнибусе!
– Тебе не понравится.
– Даже если мне не понравится, я не буду жаловаться, – пообещал он.
Уинифред только вздохнула.
Остановившись на левой стороне Парк-Лейн, они принялись ожидать прибытия омнибуса. Если бы им вздумалось отправиться на поиски Розамунды Кин с самого утра, они попросту потонули бы в толпе. Но даже сейчас, хотя перевалило далеко за полдень, Уинифред тысячу раз пожалела, что поддалась на уговоры Теодора – вокруг них, бесцеремонно перешептываясь, толпились работники фабрик и лавочники. В их взглядах восхищение мешалось с завистью. Уинифред небрежно поправила кружевной воротник на платье и услышала за спиной несколько протяжных вздохов.
– Какой он… красивый! – послышался шепот.
Уинифред резко обернулась. В ярде от нее под руку стояли две девушки-работницы в одинаковых серых фабричных платьях. Они во все глаза смотрели на Теодора. Тот с сосредоточенным видом похлопывал себя по карманам. Он не угадал с погодой, и в легком сюртуке быстро замерз – порозовели кончики пальцев, уши и нос. Отросшие за лето черные волосы завитками падали ему на лоб. Так вот кому посвящены вздохи восторженных девиц!
Очарование это продлилось ровно до того момента, как Дарлинг с глупейшим видом наконец нашарил в кармане нечто бледное и трухлявое и на вытянутой ладони протянул Уинифред. Это оказалась засушенная незабудка с наполовину облетевшими голубыми лепестками.
– Нашел сегодня в книге! – пояснил он, когда Уинифред брезгливо поддела пальцем сухой стебелек. – Хотел отдать тебе сразу, но побоялся, что Келлингтон меня засмеет.
Уинифред сунула цветок в ридикюль и покосилась на работниц. Они теперь глядели на Теодора без прежнего восхищения. Одна из них разочарованно вскинула брови и отвернулась, а другая, поджав губы, одарила Уинифред снисходительным взглядом.
Ну и дурочки. Неужели никто на свете, помимо нее, не способен оценить Дарлинга по достоинству?
– Спасибо, Тедди, – нарочито громко произнесла она и улыбнулась.
Теодор послал ей ответную улыбку, ее любимую – юную, живую, заставлявшую его глаза превращаться в темные щелочки. Он и до этого был красив, но теперь стал просто прекрасен.
Насмешливо перешептывавшиеся девушки осеклись и поглядели на Дарлинга с растерянностью. Та, которая прежде рассматривала Уинифред, поднесла пальцы к губам и отчетливо прошептала:
– Нет, Бет, я беру свои слова назад.
Подъехавший желтый экипаж, запряженный четверкой лошадей, люди остановили криками и взмахами рук. Пропустив вперед первых бойких пассажиров, Дарлинг запрыгнул в омнибус и помог забраться Уинифред. Кондуктор в черной шляпе присел, придерживаясь за кожаную шлейку, и отточенным движением провел рукой по ее юбке, придерживая кринолин.
Раскидав ногами грязную солому на полу, они присели на свободные места посередине скамьи. Соседка Теодора чинно сложила на коленях руки в черных перчатках, опустила голову и прикрыла глаза – кажется, задремала. Ресницы ее трепетали. Мужчина с огромными красными руками, теснивший Уинифред, хмуро уставился перед собой. Сидевшая напротив него девушка вжалась в кресло, широко раскрыв глаза и лишь изредка моргая.
Теодор, впрочем, был в восторге. На следующей остановке, когда в омнибус поднялся плохо одетый клерк в шелковом цилиндре с пятнами ваксы, он прошептал Уинифред на ухо:
– Какое своеобразие!
Возбужденный, он вскочил, чтобы помочь забирающейся в экипаж девушке, и в складках одежды его соседки мелькнуло что-то белое. Уинифред подождала, пока Теодор снова сядет, и искоса поглядела на нее. Лет тридцати пяти, с рано обвисшим лицом, крючковатым носом, пушистыми трепещущими ресницами – с виду она казалась обыкновенной продавщицей или швеей. Единственной сносной деталью ее гардероба были похоронные перчатки из плотного черного материала, заправленные под манжеты платья. Одна рука лежала на другой. Понаблюдав за женщиной с пять минут, Уинифред убедилась, что ее левая ладонь остается совершенно неподвижной. Даже когда омнибус резко повернул и пассажиры навалились друг на друга, на прикрытой руке не дрогнул ни один палец.
Ничего не подозревавший Теодор продолжал с любопытством оглядываться по сторонам и даже пару раз дружелюбно улыбнулся ошеломленной девушке, которой помог подняться в омнибус. Выудив из кармана накидки крошечное зеркало, та принялась тайком прихорашиваться. Клерк в грязном цилиндре посматривал неодобрительно на нее и с уважением – на Дарлинга, одетого с иголочки.
На остановке у Дорсет-сквер, когда кондуктор втиснул еще двоих пассажиров, Уинифред попросила Теодора поменяться с ней местами. Он удивился, но повиновался. На повороте она прижалась к его соседке и, сунув руку в складки ее одежд, с легкостью отыскала там бумажник и часы Теодора. Карманница почувствовала ее руку и даже предприняла попытку вырвать у Уинифред добычу, но только сумела несильно толкнуть ее локтем. Уинифред наградила ее предупреждающим взглядом и нарочито медленно вытащила на свет украденное у Дарлинга. Женщине ничего не оставалось, кроме как сердито засопеть и крепче стиснуть фальшивую руку, покоившуюся на коленях.
Когда омнибус остановился в Сент-Джонс-Вуд, Теодор сунул руку в карман, чтобы расплатиться с кондуктором. Лицо его удивленно вытянулось.
– Винни, я, кажется, забыл деньги… – краснея, признался он.
С недовольным видом Уинифред на его глазах раскрыла его же бумажник и сунула кондуктору шиллинг. Теодор только с облегчением поблагодарил ее и спустился на улицу.
Окатив их из лужи, омнибус поехал дальше, и Уинифред с мрачной улыбкой вручила Теодору его вещи.
– Спасибо, – растерянно пробормотал он, разглядывая собственные часы, словно увидел их в первый раз. – Ты так ловко их вытащила, я и
