догадывался, от инфаркта. Нет и еще тысячу раз нет! Пусть сибирские бандиты сами разбираются с обезумевшим Уланом, вышибают из него деньги, а я у них ничего не крал, никаких дел не имел, и даже не знал их!
…Хозяйкой квартиры оказалась миловидная пожилая женщина, после первых же слов которой было ясно, что она из породы «недобитых» еще со времен революции интеллигентов. Правильная (местами слишком) речь, обходительные манеры, едва заметное презрение к торгу, который нужен был мне лишь для создаваемой «легенды» — все это только подтверждало мою догадку. А когда она заговорила о концерте Окуджавы, который состоится в театре, что в двух шагах от ее дома, исчезли последние остатки сомнений. Мне вновь повезло, как везло всю предыдущую жизнь. Предательскую мысль, что это когда-нибудь закончится, я поспешно отогнал — не хватало еще накаркать себе!
Квартира была неплохой — три комнаты, окно в ванной, легкий, косметический ремонт — я подумал, что сначала приведу сюда Майю, затем подарю кольцо и после этого все расскажу. Это был хороший план, и я поспешил выполнить первый его пункт. Мы подписали договор, я заплатил за три месяца и, попрощавшись с Алиной Георгиевной, как звали хозяйку, покинул квартиру, которая должна была на время стать нашим убежищем. С Лешей мы рассчитались в подъезде, и я вышел на улицу, надеясь, что ближайший ювелирный магазин на Садовом еще открыт.
С трудом выловленный частник быстро доставил меня к магазину, который (вновь мое везение!) еще работал. Не теряя время на разглядывание сверкающих украшений, я прямиком направился к продавщице.
— Добрый вечер, — я улыбнулся, — мне нужно обручальное кольцо.
Девушка улыбнулась в ответ и спросила:
— А в какую цену вы хотели бы приобрести колечко?
— Цену? — Я посмотрел на стекло, за которым виднелись кольца, поднял голову, и ответил: — Оно должно быть красивым, но не пафосным.
— Хорошо, — улыбка не сползала с ее лица, — а размер вы знаете?
— Размер чего? — Я тупо уставился на продавщицу, не совсем понимая, о чем она.
— Пальца вашей будущей супруги, — она продолжала улыбаться, но теперь в ее улыбке проскользнула нотка, которую можно было озвучить примерно так — «Эти мужики!».
— Нет, размера я не знаю, но у нее тонкие пальчики, — я посмотрел на руку продавщицы и добавил, — как ваш мизинец, наверное.
— Уже лучше, — произнесла девушка и, указав на ряды, продолжила, — вот эти два ряда 16 и 16 с половиной. Рядом 17, но они наверно будут большими.
— Ага, — ответил я, и с умным видом уставился на золотое изобилие.
Колец было великое множество, и они мало чем отличались друг от друга. Все-таки обручальные кольца это не просто украшение, это традиция или даже колдовство, и тут важно не ошибиться. Выбор был настолько богат (и в то же время не очень, так как порой я просто не видел никакой разницы, кроме цены), что пришлось вновь обратиться к улыбчивой продавщице.
— Скажите, а вам какое нравится? — спросил я, невольно заражаясь от ее неизменной улыбки.
— Так вы мне делаете предложение? — вопросом на вопрос ответила девушка и засмеялась.
Смех у нее был еще лучше, чем улыбка. Звонкий, безмятежный, искренний. Не знаю, что меня смутило больше — этот смех или ее слова, но я почувствовал, что просто заливаюсь краской. Она была привлекательна и, вполне возможно, в другой жизни я именно так бы и поступил. Но в этой у меня была Майя, единственная и неповторимая!
— Ладно, не смущайтесь, я пошутила, — так же весело продолжила продавщица, — давайте, посмотрим, что тут у нас из красивого.
Она склонилась над сверкающим электрическими огнями стеклом, рассуждая вслух:
— Вот это красивое колечко, — она выдвинула на себя полочку с драгоценностями, доставая изящное кольцо с крупным зеленым камнем, — золото высшей пробы, изумруд…, так, тут у нас… полкарата.
Она посмотрела на меня.
— Но оно, наверное, будет дороговато — семьсот пятьдесят долларов.
В ее голосе было много чего — и желание выйти замуж, и носить такое кольцо, и грусть. Я посмотрел на кольцо вблизи, оно напомнило о Майиных глазах, таких же изумрудных, как этот камень. Подняв голову, я посмотрел в ее глаза и только сейчас понял, что у нее они тоже… зеленые!
— И вам не будет жалко, если я куплю его?
— Нет, — она снова рассмеялась, — здесь много красивых вещей.
— Тогда беру! — Я полез в карман, кляня себя за то, что не удосужился заранее разбить пачку — теперь буду как «новый русский» светить баксами и самодовольной улыбкой.
— А еще я получу процент с этого колечка, — весело добавила продавщица из ювелирного на Садовом.
— Это сколько? — спросил я, не сообразив, что она говорила конкретно.
— Один процент, — она удивленно посмотрела на меня и сказала, — семь с половиной долларов!
— А, ну да, — пробормотал я, надеясь, что она предложит мне пройти в кассу или просто отвернется, чтобы я смог незаметно достать пачку, в которой оставалось больше десяти тысяч.
Девушка кивнула, держа в руках колечко с изумрудом и все с той же улыбкой на губах.
— А рассчитываться здесь?
— Да, я и кассир, и продавец, — она снова засмеялась, — так что, гоните ваши денежки!
Мне вдруг стало легче, и я достал, наконец, пачку. Зеленые глаза продавщицы, как я ожидал, не округлились, и это радовало. Отсчитав десять бумажек по сто долларов, я вынул их из-под резинки и протянул продавщице. Она посмотрела на меня и негромко произнесла:
— По-моему, тут больше.
— Я знаю, — так же негромко ответил я, убирая чуть похудевшую пачку в карман, — сдачу оставьте себе.
Она снова взглянула на меня — в этот раз удивленно. Я снова почувствовал разлив горячей крови по своей смуглой физиономии, улыбнулся и сказал:
— Спасибо! Можно я возьму кольцо?
Она встрепенулась.
— А чек?! — Она торопливо протянула мне кольцо.
— Да, чек, — взяв кольцо, я отметил, что вблизи оно еще красивее и, взглянув на продавщицу, сказал, — знаете, он не нужен. Ведь я не собираюсь его сдавать….
…Цветной был пуст, как никогда. За все время, пока я шел от Садового кольца, мне не встретился ни один человек, и это было удивительно. Город казался вымершим и лишь с громким треском проехавшие мимо Жигули утверждали обратное. С неба сыпало крошкой, та скатывалась в странные, похожие на песчаные снежные кучи, а легкий ветерок с окрепшим морозом вышибал из моих глаз скупые мужские слезы. Слезы мешали разглядеть кольцо, которое я сжимал в ладони, но не мешали думать.
Я думал. О многом. О сошедшем с ума Улане, об
