так ненавидеть этот бедный потолок?»
– Спросите ее, мадам Бджи, это она стреляла? – осторожно сказал хозяин балагана, опасаясь угодить под горячую руку кухарки. – И это было до или после ее… гм… неловкого падения?
Мадам Бджи взвилась, как пыльное облако от удара ладони по старому дивану:
– Сэр, о чем мы только что говорили?
– Стою и молчу, – хмуро ответил Брекенбок.
– Непохоже.
– А вот и похоже.
– А вот и нет.
– А вот и да!
– Сэр… – негромко позвала гадалка. – Пошлите за доктором… Пошлите за доктором… Мне плохо… очень плохо…
– Да, мадам Шмыга. Уже иду.
Брекенбок развернулся и выбрался из фургончика. Оказавшись на улице, он бросил раздраженный взгляд на Сабрину.
– Будь здесь, – велел он кукле. – Нам еще нужно кое-что обсудить…
– Что обсудить?..
– То, как ты понимаешь некоторые вещи, – непонятно пояснил хозяин балагана. – К примеру, такое понятие, как «вранье».
– Я не…
– Будь здесь, – прошипел Брекенбок и торопливо покинул кухонный навес.
Заплата обнаружился у сцены – забрался в пустой сундук и пытался устроить в нем себе логово.
Хозяин балагана за шиворот вытащил его наружу и выдал ему указания, присовокупив к ним парочку угроз и на всякий случай выдав поощрительный подзатыльник.
Заплата бегом ринулся к выходу из тупика Гро, едва ли не теряя башмаки по дороге.
Сам же Брекенбок тем временем отправился кое-что проверить.
Оказавшись у своего фургончика, он застыл в холодной ярости. Дверь была распахнута настежь.
– Что за треклятый сквозняк? – прорычал он. – Ну только доберусь до тебя: будешь знать, как вламываться в чужие фургончики, треклятый сквозняк.
Ключ торчал в замочной скважине, хотя должен был висеть на цепочке с часами… Кажется, сквозняк стащил его прежде, чем забраться в фургончик.
Достав его, Брекенбок поднялся в свой дом на колесах и завертел головой, оглядывая жилище: все ли на месте?
– Вроде бы, все.
Ничего ли не украдено?
– Вроде бы, ничего.
Брекенбок направился к письменному столу и выдвинул нижний левый ящик.
– И ты на месте… – пробормотал шут. – Неужели это был не ты?
Дрожащей от волнения рукой Брекенбок взял револьвер. Знакомая тяжесть в ладони тут же попыталась нагнать неприятные воспоминания, связанные с… но шут тут же прогнал их прочь. Сейчас не до мыслей о…
– Прочь, я сказал, – зарычал Брекенбок на неугомонные воспоминания. – Мне надо проверить…
Он отщелкнул барабан и выдвинул его наружу.
– Один, два, три, четыре… – Хозяин балагана начал пересчитывать патроны. – Ах, вы беглецы…
Догадка подтвердилась: двух патронов, как и следовало ожидать, не доставало.
– Вот, значит, как… – пробормотал Брекенбок. – Но как же?.. Она появилась из дамского фургончика, а потом… все время на глазах… Нет, не все время…
«Неужели кукла успела сбегать сюда, положить его на место и вернуться обратно, пока я толокся у постели мадам Шмыги? – раздумывал Брекенбок. – Или это была не она? Да она и не умеет…»
И тут хозяин балагана вспомнил этот завиральный голосок, нагло отвечающий ему: «Врать нехорошо». Вспомнил ее взгляд в пол.
«Выстрелы раздались в двух шагах от кухонного навеса. А что там в двух шагах? Верно, дамский фургончик. Вряд ли стреляла мадам Шмыга – она ведь вообще еле стояла на ногах – упала, как же! Нашли дурака! Это заговор! Рыжая как-то с этим всем связана…»
– Ну все! – Брекенбок засунул револьвер обратно в стол и, задвинув ящик, потопал к двери, скрежеща зубами. Он выяснит у лживой куклы, зачем она брала его револьвер, куда (или вернее, на кого) потратила два патрона, и что все это, проклятая Осень, значит.
Брекенбок распахнул дверь фургончика и едва не натолкнулся на поджидавшего его на улице человека. Черный костюм, цилиндр, пальцы в перчатках нервно постукивают по кожаному боку саквояжа.
– О, вернулся! – хмуро отметил Брекенбок. – С пустыми руками, надо полагать…
– Нет, я его достал, – ответил Мэйхью. – Но суть не в руках. А в ушах. И в том, что они услышали… Я выяснил…
– У меня сейчас совсем нет времени… – начал шут, запирая дверь фургончика.
– …кто организовал полицейский рейд, кто убил вашего Пискляка и кто из кожи вон вылезет, чтобы сорвать твою новую пьесу.
Брекенбок застыл. Какое-то время он ошарашено глядел на свою облезлую дверь, после чего резко повернулся.
– Проклятье! – выругался он. – Ты не мог об этом сказать, пока я не запер дверь? Теперь снова ее отпирать!
– Я пытался… Но ты не давал мне и слова вставить.
– Хватит винить меня во всем. Надоело быть виноватым! Рассказывай, что узнал!
– В общем…
– Шшш! – Брекенбок шикнул на Мэйхью. – Шшш! Шшш! Ну не здесь же!
Он отпер дверь и вернулся в фургончик. Мнимый мистер Несбит последовал за ним. Когда они оказались внутри, а дверь снова была заперта – для надежности еще и на засов, Брекенбок кивнул, давая понять Мэйхью, что уже можно говорить: их не подслушают. Как же он заблуждался, этот Брекенбок. Порой он и сам был наивнее той куклы, которую постоянно винил в наивности.
– В общем, – начал Мэйхью, – я сделал, как ты и велел: сразу же отправился к Мамаше Горбин и…
И тут в дверь постучали.
– Да что же это такое?! – разъярено закричал Брекенбок. – Сперва мне не дадут выяснить все у треклятой куклы! Теперь не дают услышать тайны, которые принес Мэйхью! Чтоб вам всем провалиться!
Он пошагал к двери, отодвинул засов и при этом снял с вешалки зонтик, намереваясь без лишних разговоров огреть им того, кто осмелился стучаться, но…
Или вернее – Но.
Уж как ни был шут зол, он ни за что не мог предположить, кого увидит за дверью.
Стоило хозяину балагана оказаться на пороге, а зонтику взвиться для удара, как Брекенбок от неожиданности даже закашлялся, словно поперхнулся горстью булавок.
Перед ним в тумане стоял окровавленный человек… даже меньше, чем человек.
Перед Брекенбоком стоял… Пустое Место.
Конец второго действия.
