последовал за ним. Все испортил новый фильм, вышедший на той неделе.
LOOPER — 1 ОКТЯБРЯ
Днем через Сергея Козина на меня вышел Олег, я ответил Сергею, что у меня нет телефона теперь, и когда он уточнил, все ли у меня в порядке, сказал ему про пять томов. Я работал над вторым актом «Встречи в лунном свете».
1 октября кинокритики протестовали против ареста иранского режиссера у кинотеатра, где проходила церемония открытия недели кино Ирана в Москве. А я ходил на фильм Looper, что не менее страшный экспириенс.
Во второй раз после «Судьи Дредда» я подумал, еще перед сеансом, что кинотеатры эволюционируют в дома, где человек будет наказывать себя в двухчасовых сеансах самопрезрения. И сегодня под это подпадают все кинотеатры — и артхаусные, и сетевые. Поход в кино уже окончательно практически превратился в пытку для органов чувств.
Его тема: глаз против насилия, глагол avoir — быть и иметь, символическое послание.
В самом фильме главная проблема в том, что режиссер средних способностей, без стиля — набрасывая понадерганных приемов оттуда и отсюда вокруг классической монтажной раскадровки — наваливает на зрительский глаз такое количество чудовищных образов и информации, что сила энтропии оказывается значительно сильнее того художественного акта, которым является собственно фильм. А глаз не имеет никакого права быть слабее энтропии, если он приставляет к себе камеру — которая по определению фиксирует ее действие. Лучше тогда вообще не снимать. Но Джонсон, как и многие его современники, — человек, живущий в молодежной фантазии, которая была изуродована за прошедшее десятилетие. И его главный персонаж — это компьютерный фрик. Зарабатывание серебра тут, вероятно, подразумевает Иуду, насилие и нигилизм, бессеребренником он становится, когда отдает серебро, отказавшись предавать друга, и так далее. Он пытается удивлять: в будущем есть самый страшный шаман, кто закрывает «лупы»; в настоящем 10 процентов людей обладают телекинетическими способностями, но не способны ни на что большее, чем поднять в воздух монетку; Джефф Дэниэлс. Но его повествование так и норовит уйти в разные стороны от фабульного ряда без того, чтобы сложиться в драматическое движение; вот и висят куски тут и там. Я надеялся, что моя книга будет выглядеть не так.
Заслуга в том, что он ввел в популярную культуру клише, известные каждому, про закат Европы и выход Китая, например. Гордон-Левитт похож на Де Ниро, нуар, спасение шлюхи, это отношения ХХI века, где мужчина будет вынужден очень часто сглатывать про себя, когда женщина будет говорить: извини, но тот чувак мне проплатил всю ночь. Leading man из него никакой. Не досмотрел до Брюса Уиллиса. Это темы нуара: мужская дружба, роковая женщина, спасение невинности, все дела. Но фильм оказался для меня громковат. Точнее, я досмотрел до погони за «взрослым» Полом Дано, у которого исчезают пальцы; это же из фильма «Назад в будущее», культового фильма про инфантилизм.
На обратном пути мир был раскадрован, как в кино, и я увидел путь домой монтажно, словно вышел в новую жизнь. Первым делом на улице бросился в уши шум, как в том будущем мире, где на улицах царит анархия; проезжала машина скорой помощи и играла громкая техно-музыка из чьей-то машины, припаркованной у торгового центра. Вдалеке поднималась полная луна. В «Жигулях» сидели кавказские пацанчики. На круге бежали один за другим вьетнамцы, как будто это был вор и тот, кто его догонял, а позади — еще и девушка. В газетном киоске опускалась ставня. В мини-маркете, куда я зашел за булочками с сыром, которые покупал уже около недели или больше, было столпотворение семейных пар с полными тележками и сомнительных типчиков в домашних тапочках. Дальше на круге я почему-то, видимо, из-за Зевса, подумал, что греческие боги — это не прошлое, а будущее.
Вечером в почтовом ящике было письмо от Олега.
2 ОКТЯБРЯ
2 октября продолжил работать над «Встречей в лунном свете». Это же был день поста про Vriends — рядом с моим домом припарковалась фура с такой надписью на боковй части фургона, и я пошутил, что это, должно быть, означает «друзья» на голландском. В голове откуда-то взялась фраза «Не убирай свои три лайка». Недолго думая, понял, откуда это: из романса.
3 ОКТЯБРЯ
Интересное наблюдение. Любая женщина после определенного момента в своей жизни знает, что когда другая женщина приходит к ней с дружеским советом, особенно подчеркивая свою интенцию, НЕ нужно слушать, что та говорит, потому что за этим, как правило, стоит нечто другое. Так вот: судя по всему, мы уже некоторое время живем в мире, где уже мужчина привык НЕ слушать, что говорит ему другой мужчина, потому что за этим стоит нечто противоположное. Другими словами, отношения между мужчинами (как, надо заметить, и отношения между мужчинами и женщинами) превращаются сейчас понемногу в отношения между женщинами. Что, разумеется, открывает самые удивительные и новые, абсолютно новые перспективы для мискоммуникации.
В тот день — пришла книга о Рихарде Штрауссе, первая из списка, и пакет был вскрыт на почте. Я вспомнил риторику Пирса Броснана из фильма The Ghost Writer. Перефразирую: согласитесь ли Вы, если государство частично ограничит Ваши свободы и потенциально доставит Вам, from time to time, некоторые неудобства с этим связанные, если будете знать, что человек с грузинской фамилией может в любой момент заказать из Англии книгу про Рихарда Штраусса?
4 ОКТЯБРЯ
На этом моя деятельность на Фэйсбуке подошла к концу. В первые дни октября, таким образом, закончилась вся предыдущая жизнь по трем пунктам.
Мы с отцом встретились днем и поехали на спектакль, который начинался в шесть. Сначала долго кружили по центру в поисках парковки, потом поужинали в итальянском ресторане на Кузнецком мосту. Я заказал себе суп из томатов, который был очень насыщенным, вместе мы слопали целую пиццу, с сыром и салями, Александро, которую приготовили у нас на глазах.
В Малом театре при входе столпилась небольшая очередь, и крупная женщина с открытым декольте, заметив вблизи знакомую пару, представила свою спутницу и того молодого человека друг другу: молодой человек был выпускником режиссерского курса Женовача; девушка была дочерью известного театрального фотографа. Это были театралы.
Мы сидели на втором ряду бельэтажа, было душно, рядом стоял телеоператор. Спектакль полностью оправдал мои опасения в том смысле, что был экспериментальной студенческой постановкой, не цельной, полной идей и совершенно лишенной внутреннего музыкального ритма, который включил бы зрителя с самого начала. Провал был ясен почти сразу, за нашей спиной женщины шепотом
