после наложения печати заклинатель не мог быть близок ни с кем другим, кроме той, с которой провел первую ночь.
Поэтому заклинатели блюли девственность почище средневековых дворянок. Бывало, Лунна победнее соблазняла заклинателя из хорошей семьи, и тогда заключался поспешный брак. А если несчастного бросали после первой ночи, то ему оставалось идти на платонический брак, в котором его ожидала судьба слуги на побегушках.
Адам отдал Эмме девственность, тем самым подписав себе приговор.
Эмма горько усмехнулась, вспомнив, что ей казалось, что наоборот, Адам специально старался влезть в ее постель…
Раньше она считала себя жертвой заклинателя, и хранила обиду в своем сердце. Что же ей оставалось теперь? Жалеть его? Злиться на себя за импульсивное решение сбежать? Если бы она осталась в его домике, если бы дождалась, то может быть его бы не судили сегодня на площади. Иногда один импульсивный порыв приводит к непоправимым последствиям. Но тогда бы в ее жизни не было бы горца…
Мысли Эммы вернулись, как всегда, к Эрику и она тоскливо вздохнула. Сердце сжалось от предчувствия беды. Само ее присутствие навлекло на Адама катастрофу, что же будет с горцами? Адам был богат, любим и знаменит, но одна ошибка привела к полному краху. А что защитит братьев?
Она подумала о письме, которое долгие недели жгло кожу под одеждой. Теперь оно в руках Эрика. Смог ли он передать его по адресату? Будет ли ответ тем, что она надеется, или это очередной просчет с ее стороны?
Минуты тянулись в темноте и горькие мысли окутали Эмму сплошным липким коконом. Ее лоб покрылся холодным потом, а сердце лихорадочно стучало. За стеной усадьбы прошел человек с колотушкой, огласивший окончание часа крысы и начало часа быка. По привычному времени перевалило за час ночи. Она прикусила щеку и положила голову на локоть, не сводя глаз с силуэтов кустарников внизу.
19.10
Только в три часа ночи, она заметила шевеление, а потом знакомые быстрые шаги внизу, отозвавшиеся ликованием в груди. Эмма открыла круглый люк и спустила вниз лестницу. Сильные пальцы ухватили перекладину, затем показалась светлая голова. Когда Эрик уперся коленом в пол ее чердака, Эмма не выдержала и крепко обняла его, вдыхая знакомый запах кузницы и мускуса, к которому сейчас примешалась изрядная доля пыли.
— Этот брат так и знал, что сестренка будет волноваться. Это моя вина, прости, пожалуйста, но я не мог вернуться раньше. За мной следили… Ай-йя, сестренка, что с тобой? Тебе было так плохо, а братья-дураки бросили тебя одну? Я третьему уши оторву. Эмма, посмотри на меня! Эмма!
Она виновато подняла лицо.
— Сестренка, что же ты? Этот недостойный жив и в твоем распоряжении. Твое поручение выполнено наилучшим образом. Сейчас все расскажу… Нет, ты расстроена чем-то другим. Что тебя мучает?
Эмма спряталась у него на груди, стараясь скрыть хлынувшие слезы.
— Этот брат понял в чем дело. Айгуо… Сестренка, послушай, если будешь брать на себя вину за несправедливость мира, хребет надломится. Заклинатель не смог бы защитить тебя, ты поступила правильно убежав тогда. Подумай сама, раз тебя ищут, то расследовали твое появление в этом мире. Может императрица была в курсе экспериментов и желала знать о результатах… Она послала ищеек, а те разузнали столько деталей — и твою внешности, и то, что заклинатель пытался укрыть тебя. Разве было бы лучше, если бы ты попала в их лапы?
Как всегда Эрик прочитал ее словно раскрытую книгу и сумел подобрать утешающие слова.
— Может у него был план, — хрипло сказала Эмма. — А я подвела его.
Эмма обвила руками тонкую талию Эрика и еще плотнее прижалась щекой к крепкой груди. Горец опустил руку на ее макушку.
— Тогда я не повстречал бы тебя, — повторил он ее мысли.
Они оба замолчали. Эмма почувствовала, как в присутствие Эрика нервный ком в животе рассеялся, и в голове потихоньку прояснилось. Доводы Эрика показались разумными, может быть и вправду ей удалось ускользнуть от худшей участи?
— Кстати, сестренка… Почему ты не сказала, что желаешь обменяться телами с девушкой из Оду? Эта Деви, получив твое письмо, чуть с ума не сошла, набросилась на меня с вопросами, а этот брат выставил себя полным посмешищем. Хотя так даже лучше, меня посчитали дурачком и мне удалось убежать из под слежки.
— Я не знаю никого умнее тебя, — буркнула Эмма.
И это было правда. У Эрика был невероятно пытливый ум и ему нравилась математика. За несколько месяцев их знакомства, он выучил материала за три года высшего образования и даже подал несколько идей по открытым вопросам в области симплектической геометрии.
— Деви готова хоть сегодня забрать тебя в Оду и там провести ритуал, но я попросил месяц отсрочки. Подумал, что сестренка не захочет бросать начатые дела, но если этот брат слишком дерзок, чтобы решать за тебя, то…
— Уже через месяц? — Эмма покачала головой. — Так быстро? Дагеран заложил магазин, у нас долг в десять тысяч, а караван не собран. Как я могу уехать? Это была глупая идея.
Она по привычке вцепилась в рубашку Эрика и спрятала лицо у его плеча, стремясь укрыться от острого чувства вины. Ей хотелось, чтобы он отговорил ее безумного поступка, но Эрик лишь тихо прошептал у ее уха.
— Если сестренка желает оказаться в новом теле, ей не придется больше скрываться.
Именно в этом заключалось дикое желание Эммы. Оказаться на свободе. Вновь наслаждаться солнечным светом, ходить по улицам, самой заботиться о себе. Ее мучило лишь то, что своим эгоистичным желаением она рисковала благосостоянием горцев.
— Только… — продолжил Эрик. — Этот брат желает быть увереным, что сестренка понимает намерения южанки. Уже много лет всей столице известно, что Деви страстно влюблена в Айгуо. C тех пор как она в первый раз появилась сопровождая отца, и услышала пение Айгуо, то в ее глазах был только он. Говорят, что в ту ночь она не сдивинулась с места, словно пораженная молнией. Потом осыпала его и богатыми дарами, и караулила возле ворот поместья и пользовалась влиянием племени, чтобы добиться и мимолетной встречи. Твой заклинатель непоколебимо оставался верным Лунне Йи Пейджи.
— Он не мой, — покачала головой Эмма.
— Если Деви обменяется с тобой телами, она сможет наконец заполучить Айгуо. Теперь, когда он потерял честь и оказался в тюрьме, его жизнь больше не имеет особого значения для имератрицы.
Эмма поняла, что имел ввиду Эрик. Из-за действия печати Адам теперь привязан узами к Эмме и
