школ). «Der Universität ist vorbehalten, was nur der Mensch durch und in sich selbst finden kann, die Einsicht in die reine Wissenschaft. Zu diesem Selbst Actus im eigentlichsten Verstand ist nothwendig Freiheit, und hülfereich Einsamkeit, und aus diesen beiden Punkten fliesst zugleich die ganze äussere Organisation der Universitäten» (Humboldt W. von. Der Konigsberger und der Litauische Schulplan. 1809). https://www.germanhistory-intersections.org/de/wissen-und-bildung/ghis: document-7. Вслед за Виталием Куренным я использую слово «уединение», а не «одиночество» для перевода немецкого «Einsamkeit». См.: Шельски Г. Уединение и свобода. К социальной идее немецкого университета // Логос. 2013. № 1 (91).
136
Любопытно, что даже в российском типе Университета, который по своим «вольфианским корням» отличается от гумбольдтовской версии с ее целостной картиной мира и более склонен к специализированному профессиональному обучению, идея «идеального» остается достаточно сильной. Не столько за счет «идеального целого», сколько за счет этоса академических сообществ. Н. Кузнецова приводит фрагмент речи одного из студентов при прощании с замечательным русским химиком Н. Н. Зининым (1880): «Как он посвятил себя, свою жизнь отысканию истины, посвятим ей нашу жизнь, веруя, что раз мы проникаемся духом и идеалами чистой науки (курсив мой. – С. З.), для нас сделаются ясными и достижимыми и другие высшие жизненные идеалы» (Дмитриев И. С., Кузнецова Н. И. Академия благих надежд. М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 413). Заметим, что «идеалы чистой науки» естественным образом проецируются на «высшие жизненные идеалы».
137
Есть почти уже ритуальный «набор пространств» для уединения и остраненного взгляда на социальную реальность в истории цивилизации: келья, путешествие на край ойкумены, тюрьма и ссылка, искусство, и, конечно же, игра. Последняя, как мы знаем из опыта второй половины XX века, стала почти универсальным средством «высвобождения» из реальности и рефлексивного взгляда на себя и свой социальный опыт. См., например: Хёйзинга Й. Homo ludens; Статьи по истории культуры. М.: Прогресс-Традиция, 1997.
138
Я отдаю себе отчет в анахронистическом использовании термина. Понятие Humanities еще во второй половине XIX века обозначало во многих Университетах изучение античной литературы. А современная категория «гуманитарного» вырастала вокруг философии и примыкающего к ней круга свободных наук и искусств. Сам термин «гуманитарные науки» (humanities) тоже является анахронизмом (в XIX веке сказали бы «моральные науки»). А вот в шотландской университетской традиции профессора латыни еще шестьдесят лет назад называли «профессором гуманности».
139
Кант И. Спор факультетов // Кант И. Собрание сочинений в восьми томах. М.: Чоро, 1994. Т. 7. С. 71.
140
Шлейермахер Ф. Нечаянные мысли о духе немецких университетов // Личность. Культура. Общество. 2017. Том XIX. Вып. 3–4 (№ 95–96). C. 50–51.
141
Суворов Н. С. Средневековые университеты. С. 149–150.
142
Там же. С. 150.
143
Суворов Н. С. Средневековые университеты. С. 150.
144
Эволюция философского факультета к концу XIX и XX веку состояла в постепенном выходе на первый план собственно гуманитарных наук: истории, филологии, классических языков как единого комплекса дисциплин-хранителей и картины мира, и метода исследования. Научное мышление, воспитание ума, критическое суждение, публичная аргументация, нормы коммуникации и т. д. – все эти сущностные для Университета «предметы» брали начало в гуманитарной составляющей факультета искусств, факультета философии и его последующих многообразных инкарнаций. В этой связи, кстати, «конкуренция дисциплин» и их сменяющееся лидерство в различных версиях Университета XIX–XX веков представляет интересный сюжет. В том числе и с точки зрения «гуманитаризации» некоторых естественно-научных и технических областей.
145
Этот контекст не предполагает «жесткого различия между гуманитарными и социальными науками: многие из дисциплин, обычно причисляемых к последним, демонстрируют как интерпретативную или культурную направленность, так и более теоретические или количественные характеристики, и это в разных отношениях относится к таким дисциплинам, как политология, антропология и археология» (Коллини С. Зачем нужны университеты? С. 97).
146
Ср. у К. Манхейма: «Однажды постигнутый метод анализа ситуации, позволяющий ориентироваться в мире, окажется тем новым импульсом, который <…> заставит данного человека выйти за узкую сферу жизни <…> может понять свою непосредственную ситуацию как часть эпохи <…> Этот род ориентации является <…> воспроизведением структуры того феномена, который мы называем <…> стремлением к познанию целого» (Манхейм К. Идеология и утопия. С. 93).
147
Коллини С. Зачем нужны университеты? С. 119.
148
Манхейм К. Идеология и утопия. С. 93.
149
Ср.: «Несомненно, то, что мы назвали бы гуманистическим началом в естествознании и общественных науках (то есть образное, творческое начало и строгое критическое мышление (курсив мой. – С. З.)), также сдает позиции, ибо государства берут курс на краткосрочную рентабельность и формируют полезные, в высшей степени востребованные умения, необходимые для получения прибыли» (Нуссбаум М. Не ради прибыли: зачем демократии нужны гуманитарные науки. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014. С. 7). О влиянии гуманитарной традиции на круг современных дисциплин см. также: «(инженерные науки есть. – С. З.) подлинная дисциплина свободных искусств (курсив мой. – С. З.) наподобие естественных, социальных и гуманитарных наук (и тривиум, квадривиум, и натурфилософия былых времен) посредством закрепления их среди необходимых требований к общему образованию выпускников» (Duderstadt J. J. Engineering for a Changing World: A Roadmap to the Future of Engineering Practice, Research, and Education. Ann Arbor: The Millennium Project, University of Michigan, 2008. P. III–V. Цит. по: Кроу М., Дэбарс У. Модель Нового американского университета. С. 208.).
150
Не могу не признать, что мои и некоторых моих коллег попытки запустить в Шанинке что-то вроде постоянно действующего методологического семинара воспринимались, как правило, вежливо… Но вежливость еще не означает действия. Хотелось бы верить, что и без такого семинара наш Университет и в нынешнем виде реализует свою модель (картину) должного и предоставляет сформированное пространство самоопределения. Но ряд событий последних лет показывает, что, к сожалению, это не совсем так.
151
Не могу удержаться от ссылки на одно из свидетельств такого кризиса в 1712 году в Университете Франкфурта-на-Одере. На запрос министерства о количестве студентов курса по свободным искусствам ведущий его
