моему рту и шепчет.
— Этот бесплатный.
Глава двадцать восьмая
Офис наполнен звуками хруста и жульничества. Нико запихивает в рот очередную горсть чипсов и задумчиво жует.
— Он считает карты.
— Он слишком глуп, чтобы считать карты.
Снова хруст. Мы уже сорок пять минут изучаем на мониторе того, кого окрестили «придурком в красной рубашке», и все еще не пришли к единому мнению, шулер он или нет.
Нико спускает ноги со стола и стучит по клавиатуре, увеличивая изображение.
— Посмотри, как шевелятся его губы, Пенн. Он считает.
— Он мог говорить все, что угодно. Напевать национальный гимн, повторять свой любимый стих из Библии. Только новички считают вслух.
Он смотрит на меня с недоверием.
— Ты действительно хочешь выиграть эти пятьдесят баксов, да?
Я смеюсь.
— Конечно.
Когда мы погружаемся в непринужденное молчание, волна счастья разливается в моей груди. Мне нравится приходить на работу. Я не только получаю удовольствие от мошенничества чужими руками, но и общаюсь с Нико. Сидя здесь, поедая закуски и болтая о всякой ерунде, мы снова чувствуем себя детьми, прячущимися в раздевалке Visconti Grand.
Нико открывает коробку конфет в форме сердца, которую я ему купила. Это не обычный вид перекуса, который я приношу нам на работу, но, в конце концов, сегодня День Святого Валентина.
— У тебя намечается горячее свидание после работы?
Он тихо фыркает, как будто мой вопрос не стоит ответа.
— К сожалению, ты единственная девушка в моей жизни, Малышка Пенн.
— Боже, как печально.
— Не печальнее, чем то, что у тебя действительно есть Валентин, а ты все равно приходишь на работу.
От его слов у меня сжимается в груди, но глубокий вдох и несколько рациональных мыслей приводят меня в чувство. Я пришла на работу как обычно, потому что ни Раф, ни я не поднимали тему праздника в разговоре.
Я не знаю. Мы были в этом странном, но идеальном подвешенном состоянии, у которого нет ни названия, ни правил. Все изменилось около двух недель назад, после того вечера, когда он отвел меня в церковь. Что-то в том, что он открылся, сделало меня более расслабленной и намного менее озлобленной. Мы сменили изысканную кухню на закусочную, а мои платья от кутюр на пижаму. Я не мучаю себя, поднимаясь наверх в свою квартиру после наших свиданий и всю ночь дергая штору. Я сплю в его машине, а иногда, когда его поцелуй на ночь ломает мою решимость, даже приглашаю его наверх потрахаться.
Ладно, все время.
— В любом случае, День Святого Валентина — это просто афера для зарабатывания денег, — бормочу я. По мере приближения праздника радиомолчание Рафа по этому поводу заставляло меня чувствовать себя немного неуютно. Думаю, что праздновать нет смысла. Мы ведь ходим на свидания каждый вечер, и я действительно сказала ему перестать покупать мне подарки. Кроме того, если не считать того, что Раф настаивает, чтобы все работники ресторана называли меня Миссис Висконти, мы еще не навесили на нас ярлык.
Нико покровительственно похлопывает меня по плечу.
— Что ж, мы оба можем быть одинокими неудачниками вместе.
Я улыбаюсь про себя. Нико всегда был рядом со мной, делал то, что ему никогда не требовалось. Вдруг я вспоминаю кое-что, что крутилось у меня в голове. Мне нужно кое-что у него спросить. Моя улыбка исчезает, а ладони становятся потными.
— Нико? — он искоса смотрит на меня. — У моих родителей никогда не было счета в офшорном банке, на котором было бы достаточно денег, чтобы купить квартиру, не так ли?
Он замирает с шоколадкой в форме сердечка на полпути ко рту.
— Откуда мне знать о состоянии финансов твоей семьи?
— Это ведь был ты, не так ли?
У него все написано на лице, но он все равно наклоняет голову из стороны в сторону, взвешивая все за и против того, чтобы сказать мне правду.
— Это был мой трастовый фонд на колледж, — тихо говорит он.
Острейший из ножей вонзается мне в сердце.
— Нико…
— Шшш, — ворчит он, постукивая по клавиатуре и выводя на экран случайные камеры под предлогом их изучения. — Ты оказала мне услугу. Мне действительно приходилось учиться в школе, чтобы сохранить стипендию. И именно поэтому, Малышка Пенн, я сейчас такой умный.
У меня жжёт глаза от проступающих слёз при мысли о том, что подросток Нико опустошает свой трастовый фонд ради меня.
— Я буду благодарна тебе по гроб жизни.
— А вы двое вообще хоть выполняете какую-нибудь работу или просто сидите и сплетничаете всю ночь?
Голос, доносящийся позади нас, как чистый шелк, но он все равно заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваюсь и вижу Рафа, прислонившегося к дверному косяку, в элегантном костюме и ухмыляющегося. Его глаза встречаются с моими, и он подмигивает.
У меня перехватывает дыхание. Черт возьми, он потрясающе красив, даже при слабом освещении офиса. Интересно, дойду ли я к тому моменту, когда смогу взглянуть на него и не испытывать животную реакцию. Однажды моя голова перестанет кружиться и мои щеки не покраснеют, когда он зайдет в комнату.
Я бормочу слабое приветствие, затем прочищаю горло и поворачиваюсь обратно к мониторам. Краем глаза замечаю, как Нико закатывает глаза.
— Ты здесь для того, чтобы украсть Пенни, или прочитать мне лекцию? — Нико спрашивает Рафа, протягивая ему шоколадную коробку, когда тот приближается.
Он с удивлением смотрит на нее сверху вниз и качает головой.
— Думаю, я прочитал тебе уже достаточно лекций, cugino.
Раф ясно дал понять, что не одобряет моей работы здесь. Мне потребовалось больше времени, чем следовало бы, чтобы понять, что Grotto — не обычное казино. Все посетители по ту сторону камер не были приглашены играть здесь из-за их социального статуса или состояния. Они здесь, потому что их всех подозревали в мошенничестве в других казино Лощины и Бухты. Оказывается, некоторые из них очень опасны, и Рафу не нравится, что их от меня отделяет всего лишь скалистая стена и коридор.
Но ему не стоит беспокоиться из-за этого. Я не только, вероятно, могла бы нанести серьезный удар, если бы мне действительно пришлось, но знаю, что Нико справится с этими мужчинами. В то время как он может быть спокоен в офисе, балуя меня играми, например, проверяя, сколько зефирок он сможет запихнуть в рот, я видела, что происходит, когда он надевает кожаные перчатки и выходит за дверь.
Он тихий зверь.
Тепло Рафа прижимается к моей спине. Его руки опускаются по обе стороны от
