– Дракс, Берри, Башня, – нервной скороговоркой выпалил Донни. Его камень учащенно мерцал, будто отбивал пульс. – Дракс, Берри, Башня. Они держат почти весь город.
Таро. На тумбе, на черном атласе блестят магические карты. Их рубашки, соединяясь между собой, образуют таинственный узор. Ткань идет складками, такая гладкая, что свет соскальзывает с поверхности и пропадает в темноте подмостков.
Сыщик скосил взгляд. Между групповым портретом «крысиной стаи» и тяжелой серебряной монетой лежала гадальная колода. Детское воспоминание оборачивалось безумным ремейком.
– Они называют это Фирмой.
Сыщик снял верхнюю карту. Интересно, что уготовила судьба?
Повешенный. В переплетении ветвей на фоне бледной луны вверх тормашками висел молодой за’ар в глупом наряде. Одна нога в петле, другая неестественно подломлена. В чертах его лица Ленни на секунду узнал себя.
– Вэл отвечает за охрану труда. Берри осуществляет переходы. Башня – финансовые вопросы и общее руководство.
Ломкий за’ар – в бледном овале прожектора. Пылинки роятся косым лучом, спущенным с небес. Он смотрит, почти так же, как сейчас Шилдс, только не на Ленни.
– Они быстро пришли к точке гармонии. Лишь Вэл мог справиться с улицей, лишь Берри в состоянии управлять пропильоном, у Башни был рецепт той бурды, необходимой для перехода. Идеальный союз.
Сыщик перевернул новую карту.
Башня. Пронзающий бурю монолит, напоминающий отель Дракса. Нижний этаж поедают языки пожара, в верхушку вонзается зигзаг молнии. Молодой за’ар, чем-то похожий на Донни, летит головой в бездну, нелепо размахнув руки. Внизу, у самой границы карты, голубой дьявол отчаянно играет на контрабасе, будто пытается укротить пламя.
– Слушай, я не просто сдам тебе всю схему… Ты не представляешь, в насколько выгодной позиции мы находимся. Фирма трещит по швам. Фракционная борьба, ну ты знаешь. Если ударить в правильных местах, мы сможем подмять всю организацию под себя, понимаешь?
Шатер. У самого полога в пересечении ярмарочных линий почти невидимый стоит господин. В смокинге и цилиндре, будто сошел с цирковой афиши. Единственный, чье мнение для артиста действительно важно.
– Рэд мужик серьезный. Дракс залег на дно, но у меня есть пара наметок, вместе разыскать сумеем…
Господин в цилиндре бросает недовольную фразу и выходит в чернеющий вечер.
– На самом деле, единственный, кто нам важен, это чертов Толстяк. Кроме него никто не может управлять этой штукой…
Ленни с грустью следил, как распалялся прекрасный артист. И это все, на что ты способен, рядовой?
Господин в цилиндре говорит свою фразу, и ломкий за’ар вздрагивает, как от кнута. Очевидно, номер не удался.
– Вэла и Башню можно смело сбросить с доски…
Бессмысленное выражение, которое понятно только своим. Карнавальный арго. Никогда в жизни Ленни больше его не слышал.
– Ты не представляешь, какие это деньги!!! – голос Донни пошел на срыв. Янтарный камень забился, будто в припадке.
Ленни печально пострел на друга. Шоумен, артист, фокусник, иллюзионист, маг – кто угодно, но не предатель.
Шилдс осекся и замер в полосе холодного света. Точь-в-точь как его отец остался в пятне прожектора, когда странный за’ар покинул его шатер. Дон понял, что проиграл.
Господин в цилиндре сказал: «Безвкусный как черный веган». И вышел за полог.
Нельзя предать того, на чьей стороне никогда не был.
Сыщик перевернул последнюю карту.
Маг. Красное существо в арке из розовых кустов. Гладкое, неприятное, чем-то похожее на Алхимика-Добрински. Существо твердо смотрело на сыщика с растресканной поверхности картона. Правая рука вздернута в характерном нацистском жесте.
Нельзя предать того, кто так или иначе сам пошел против тебя.
Знаете, как еще называют мага? Волшебник.
Все было, как в тех дрянных детективах, где разгадка с первых страниц, на самом виду. Просто как гвоздь. Последний гвоздь в крышку гроба нашего печального детства.
– Я знаю, что ты Волшебник, – тихо сказал Ленни.
Старые друзья, они такие. Все время норовят выскочить из прошлого и провернуть оставленный в спине нож.
Самый умный за’ар в комнате медленно поднял взгляд. За секунду бледное лицо исказилось. Непонимание, удивление, беспокойство, раздражение, досада, жалость сменялись в диком калейдоскопе, пока наконец не слились в сплошную жутковатую массу. Будто художник решил изобразить сразу все. А потом эта мешанина расплылась в невозможной, чудовищной улыбке.
Донатас Патрик Шилдс расхохотался.
***
«Что ж, маски сброшены», – отрешенно подумал Кравитц, наблюдая за согнувшимся в истерическом припадке магом. Все линии наконец сошлись в единственный узел. Сыщик часто размышлял о том, каких высот достиг бы друг, не попади он под самоубийственную атаку Джимми. Результат действительно впечатлял. Но не сказать, что это было тем впечатлением, которым тебе захочется поделиться.
Главарь синдиката, подмявшего под себя город. Похищения, убийства, пытки и черт знает что еще. Несмотря на все дерьмо, которое случилось в жизни, на все то, что ему приходилось совершать, Ленни был внутренне уверен, что находится на правильной стороне. Да, его моральные границы давно размылись, но он спускался в темноту только, когда этого требовали обстоятельства. И всегда возвращался обратно.
– Господи, какой же ты тупой… – с непередаваемым выражением произнес Донни. Он стоял в центре комнаты на полосе уличного света. Без страха, без притворства, таков как есть.
– А?
– Ты правда детектив или так, куриц по деревьям снимаешь?
– Я что-то упустил?
Черт, а ведь это его офис. Это его представление. Шилдс мог запросто вытащить из ниоткуда пистолет. Нажать на половицу, и кресло вместе с непрошенным гостем провалилось бы в пропасть. Обрушить часть потолка простым щелчком. Так много вариантов и столько времени на подготовку…
– Я не Волшебник, – вместо этого спокойно произнес Донни.
– Я должен тебе поверить, потому что?..
– Не должен, – коротко ответил старинный друг и с умилением посмотрел на сыщика. Так женщины смотрят на детей.
Иногда фокус это совсем не фокус.
Ленни не понял этого взгляда, но ощутил что-то, что невозможно подделать. Искренность. Вот кто я для тебя: неразумный ребенок, влезший в большое взрослое дело. Поглядим.
– Допустим, – сквозь зубы проговорил сыщик. – Но как же…
– Да-да, черный веган. Старая шутка, которую Бен притащил из своих приключений. Что-то про археолога, который сожрал пигмея или вроде того.
Точно, дядюшка Бенджамин. Так звали того мудака с афиши. Вечно с недовольным видом, будто ему нассали в суп. Он то исчезал, то появлялся, пока в один день не исчез по-настоящему.
