не понимал. В мыслях засел один только наш поцелуй. Переступив с пятки на носок, я сжал и разжал кулаки.
— Погодите-ка, а…
Но Старик не дал мне договорить:
— Закрой рот, малец.
— Вы вообще за кого меня принимаете?! — возмутилась Рыжик.
— Сама на свой вопрос и ответь, — парировал Старик. — Всякий знает: истинные леди в одиночку не путешествуют. Так ты, получается, никакая не леди?
Она ахнула от негодования:
— Как вы можете так говорить!
Раздираемый праведным гневом, я едва сдержался, чтобы не накинуться на него с кулаками:
— Нет, погодите-ка!
— Малец, я же сказал, помолчи! — Старик навис над Рыжиком. — Так вот, только шлюхи путешествуют в одиночку.
После этих слов я уже не сдержался. Напрочь позабыв и о долготерпении Старика, и о моей собственной подлой лжи, я его ударил.
Он, разумеется, догадывался, что так и будет. Наверняка ведь Рыжик была не первой девушкой, которую он подначивал на своем веку. Перехватив мой кулак и заломив мне руку, он крикнул ей:
— Нет, ты погляди — ты ведь мальчонку совсем с ума свела! Тебе стыдно должно быть за это!
Он отпустил меня, и я, отшатнувшись, приземлился на пятую точку прямо у ее ног.
Рыжик так побледнела, что я даже испугался, что сейчас ее стошнит прямо на меня.
— Я же вам сказала, — натужно сглотнув, проговорила она. — Я путешествую одна: снимаю для журнала «Лайф»! Уверяю вас, мистер Джонс, это обычное отравление, — сказала она, плотнее запахнувшись в пальто, точно оно могло вернуть ей утраченное достоинство.
— Рассказывай, что хочешь, — сказал Старик, — но шутки кончились.
Рыжик выдержала паузу.
— То есть мне нельзя теперь ездить за вами? — наконец спросила она.
— То есть я теперь буду за тобой приглядывать. Не знаю, девка, что за игру ты затеяла и зачем преследуешь нас и лжешь на каждом шагу, но с этой минуты держись подальше от прицепа и жирафов.
Рыжик замерла.
— То есть как это?
— А так, что никакой ты не фотограф журнала «Лайф».
Я уставился на него, а потом перевел взгляд на Рыжика.
— Что за глупости! — воскликнула она.
Я начал подниматься с земли.
— А ну ни с места! — рявкнул Старик и снова повернулся к Рыжику. — Терпеть не могу лжецов, — заявил он. — Так что спрошу прямо в лоб: ты и впрямь работаешь на «Лайф» или нет? Желательно еще доказательства предоставить.
Помню, как она нервно сглотнула. Будто пыталась утаить что-то куда серьезнее рвоты. Еще немного — и я узнаю что.
— Я и впрямь пока не работаю в «Лайф»… — затараторила она. — Но стану штатным фотографом, клянусь! Я боялась, что вы не возьмете меня с собой, поэтому спешила сперва сделать фотографии — и теперь они у меня есть! И они потрясающие! Вы себе даже не представляете!
А потом она вспомнила обо мне.
Я же, сидя в грязи, глядел на Рыжика снизу вверх, а она на меня — сверху вниз. Я бросил последний взгляд на ее лицо, а потом попытался затолкать его подальше, на самые задворки памяти.
— А ну поднимайся, — велел Старик. — Нам нора.
Надо было осмотреть жирафов и снова пускаться в путь. Так мы и поступили, не проронив больше ни слова.
Когда мы отъезжали от кемпинга «Вигвам», Рыжика нигде не было видно, и я этому только порадовался. Но расстаться с мыслями о ней было сложно: как-никак я и сам вымостил ложью свой путь в Калифорнию. Заведя машину, я покосился на Старика и сказал:
— А может, она говорит нам правду?
Старик достал из нагрудного кармана обрывок бумаги и протянул мне.
— Прочти это, а потом замолкни о ней навсегда, договорились?
Обрывком оказалась вчерашняя телеграмма от Начальницы, миссис Бенчли, в которой значилось:
В ЖУРНАЛЕ «ЛАЙФ» ГОТОВИТСЯ СТАТЬЯ О ПРИБЫТИИ.
ФОТОГРАФ ПРИЛЕТИТ САМОЛЕТОМ…
Я прочел эти строки. Перечитал вновь. И пока осмыслял их, никак не мог отделаться от злости: на Рыжика — за все то, что она натворила, на Старика — за то, что не показал мне телеграмму раньше, на себя — за то, что оказался наивным деревенщиной.
Мы проехали пятьдесят миль в гробовом молчании, прежде чем мне наконец хватило духу взглянуть на Старика. И все потому, что впереди я увидел надпись:
ДО ГРАНИЦЫ С ТЕХАСОМ — 1 МИЛЯ
Должно быть, тут у меня на целую милю перехватило дыхание, потому что, когда мы пересекли наконец границу Техаса, голова у меня уже шла кругом. На моей родине нас приветствовал знак просто невообразимых размеров, на котором я прочел:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ШТАТ ОДИНОКОЙ ЗВЕЗДЫ
Стараясь выровнять дыхание, я поставил себе цель: добраться до Нью-Мексико до прихода темноты. В голове крутилась одна мысль: если я сумею пересечь техасский север без приключений, то все будет хорошо, то я — мы! — точно благополучно доберемся до Калифорнии. И от этих мыслей мне стало так тревожно, что даже Старик это заметил.
— Хватит ерзать, меня уже укачивает, — проворчал он. — Это ты из-за девки или возвращения в Техас?
Я залился краской и покосился на него.
— Простите, что снова на вас накинулся.
— У тебя ужасно предсказуемые атаки, — буркнул он в ответ, снова поглядев на дорогу. — Поработай над этим.
Но чем дальше мы продвигались, тем сильнее становилась моя тревога. Она улеглась лишь тогда, когда мы проехали мимо ее причины — заброшенной дороги. Я с облегчением выдохнул — так шумно, что Старик опять обратил на меня внимание.
— У тебя, что ли, дом поблизости? — полюбопытствовал он, с подозрением покосившись на меня.
Я напрягся. Ну вот опять. Сейчас снова придется лгать, а ведь все мы знаем, какого он мнения о лжецах. Да и потом, я и сам никак не мог прийти в себя после щедрой порции лжи от Рыжика. Скармливать Старику ничуть не меньшую чушь мне совсем не хотелось. «Я хочу одного: переправить жирафов в целости и сохранности через Техас, да так, чтобы Старик остался мною доволен, — думал я. — Больше мне ничего не нужно».
Но, как и множество раз до этого, дорога заставила нас позабыть обо всем, кроме нее самой. Она была довольно загруженной — на севере Техаса такое можно увидеть нечасто, точнее сказать, такого прежде не бывало никогда. И что самое странное, пробка тянулась от знака с надписью
САЙДВИНДЕРСКИЙ ОВРАГ
Рядом с этой табличкой стояли две полицейские машины. Сперва я испугался, что это окружной шериф меня поджидает, но оказалось, что автомобили принадлежат патрульным, следящим за
