поэтому Ласпира направилась к ним, не давая им заметить ни малейшего колебания в ее походке.
На их лицах были легкие ухмылки людей, которые беззаботно считали себя хозяевами государства, и на мгновение, приближаясь к ним, старшая военная волшебницы ненавидела их достаточно, чтобы превратить их в мышей или пепел под ее сапогами. Как они посмели прокрасться в личные покои королевской семьи, чтобы погреться ближе к пламени власти, чем их товарищи, перед которыми они притворялись, что наслаждаются личным доверием Обарскиров. Когда они перестали бояться стражников или, если уж на то пошло, быстро шагающих военных магов?
— Добрая леди ... — начал один из них, преграждая ей путь, и его улыбка была почти насмешливой.
— Милорды, — прервала их Ласпира, не замедляя шага и не отходя в сторону, — у вас есть личное дело к королеве? Или вы просто заблудились?
— Ха-ха, — ответил придворный с тем нетерпеливым, пустым весельем, которое своим тоном сообщает, что человек собирается сказать что-то важное, к чему следует, нет, необходимо прислушаться.
— Леди Ласпира, —твердо сказал другой придворный, встав прямо у нее на пути, — на самом деле мы пришли повидать именно вас. Это дело срочное и деликатное... касательно власти над магией.
Ласпира призвала силу кольца, украшавшего руку, которую она держала низко позади себя, и шагнула прямо на говорившего. Ее щит, невидимый и заметный только как слабый, высокий поющий звук, отбросил мужчину назад, заставив его на мгновение замолчать. Высокая, стройная женщина в темном платье считалась могущественным магом, да, но он должен был весить почти вдвое больше, чем она, и как, во имя всех богов...
— Да, — раздался смеющийся голос придворного в неловкий момент отступления его спутника, — видите ли, нам нужно увидеть королевского мага.
— Боюсь, что вы ошиблись королевством, господа, — бросила им через плечо Ласпира, шагая по коридору. — В Кормире у нас есть придворный маг, также известный как «маг короля». У нас нет «королевского мага».
— Да ладно, ладно, — возразил смеющийся придворный. —Леди, вы прекрасно знаете, о ком идет речь!
Ласпира обернулась с предупреждением в глазах и ответила:
— Да, так уж случилось, что я знаю — и поэтому недоумеваю, почему вы пришли ко мне. Придворный маг дает аудиенции по времени, которое вам хорошо известно, и более частные встречи с ней могут быть согласованы через придворных клерков. Их офисы расположены значительно южнее.
Она указала пальцем через удобное окно на внушительную громаду королевского двора, затем повернулась на каблуках и зашагала дальше.
— Леди! — насмешливо запротестовал веселый придворный. — Мы не дети! Мы
— ...заблудились до такой степени, что забрели через широкий двор не в то здание по какой-то другой причине, господа? Может быть, чрезмерное употребление алкоголя? — мягко произнес новый голос, когда его владелец вышел из дверного проема, преграждая им путь.
Это был Бдительный Меч Дворцовой стражи, и он был не один. В мгновение ока оба придворных очутились в кольце неулыбчивых Пурпурных Драконов. Гвардейцы, которые держали оружие наполовину обнаженным и выглядели так, словно никогда за всю свою долгую нелегкую жизнь не научились улыбаться.
Ласпира позволила себе удовлетворенно ухмыльнуться на быстроту ответа на песню ее щита, которая была бы очень громкой в этом караульном помещении, но лишь мысленно. Ее лицо было обычной приятной маской, когда она пронеслась мимо другого придворного — сына благородного рода Хелмстоунов, который имел побольше прав находиться на этом этаже дворца — прежде, чем тот успел оторвать взгляд от слуги, которому угрожал увольнением, и поспешно крикнуть:
— Леди! Леди-волшебница!
Ласпира не ответила и не замедлила шаг, и поэтому, конечно, он попрыгал за ней.
— Леди Ласпира, я должен поговорить с вами!
Не позволяя вздоху проявиться в ее тоне, она спросила:
— Вы уверены, лорд?
— Ну, вообще-то, да.
Ласпира, не замедляя шага, свернула за угол.
— Тогда говорите, — спокойно сказала она.
— Здесь? Посреди коридора?
— Почему бы и нет, лорд? Вы находите коридоры как-то... испорченными?
— Нет, нет, вы меня не поняли, леди. Я почти боюсь, что вы сделали это намеренно. Я... просто дело в том, что я должен поговорить с вами, гм, насчёт, будущих дел некоторой деликатности, связанных с леди Калэдней, и
— Лорд Хелмстоун, —ответила старшая военная волшебница, — боюсь, что обсуждать предложение руки и сердца с кем-либо, кроме леди, на которую вы имеете виды, неразумно, как и обдумывать что-либо подобное, не получив предварительно одобрения вашего довольно грозного отца.
— Чт... брак? С такой, как она? Леди, вы глубоко ранили меня.
— Нет, лорд, еще нет, — пробормотала Ласпира, проходя под аркой и огибая очередной угол. — Пока нет.
Младший лорд Хелмстоун поспешил за ней, все еще брызгая слюной от возмущения.
—Леди, я протестую! С аристократами королевства шутки плохи, даже для... Ласпира развернулась так быстро, что он был вынужден схватиться за роскошную статуэтку на пьедестале, чтобы замедлиться и чтобы не врезаться в нее. Увидев, на какую округлость он положил руку, он поспешно отдернул пальцы.
Ее голос был тихим и спокойным, когда она заговорила, но, тем не менее, он полностью стер румянец с его лица.
— Молодой человек имеет ещё меньше благоразумия, чем манер? Я повторяю, лорд Хелмстоун: прежде чем вы снова откроете рот во дворце, обратитесь за мудрым советом к своему отцу.
Военная волшебница развернулась на каблуках, шагнула в следующую арку — и обнаружила, что настала ее очередь резко остановиться.
— Он так и сделал, —произнес глубокий голос тоном вызывающим, как удар меча, — и теперь делает именно то, что я ему велел. Он пытается, по-своему, правда, менее прямолинейно, чем это могло бы быть, сказать вам чистую правду. Леди Ласпира, вас мы знаем и принимаем, хотя некоторые из нас не доверяют скрытной женщине, и к тому же простолюдинке, обладающей такой властью. Вы снова и снова демонстрировали свою преданность Короне. Вас мы приняли бы как мага короля, но не другую таинственную женщину — еще одну простолюдинку, пробивающуюся к власти над нами. Не эту безродную Калэдней. Я лишь хочу предупредить вас об общем настроении. Король Азун ушел, леди, и наша терпимость к бесчинствам тех, кого он оставил, ослабевает. Мы больше не будем этого терпеть.
— Король Азун Пятый жив и
