К письму был приложен следующий сонет:
Томлюсь и льщусь я думою одной,
Она несет то скорбь, то утешенье,
Даруя то надежду, то сомненье,
И от моей души бежит покой.
Сестра моя, коль вслед за сей мольбой
Услышу я упрек иль возраженье
И на приезд не дашь ты разрешенья,
Исполнюсь я горчайшею тоской.
Моя ладья стоит в открытом море;
Хоть вижу, порт спасенья недалек,
Но я страшусь: примчится вал девятый;
Не ты виной, что я в глубоком горе:
Я просто знаю, как ревнивый рок
Умеет рвать крепчайшие канаты.
Получив это послание, Елизавета возликовала; уже восемь лет она со все возрастающей ненавистью следила за Марией Стюарт, как следит волчица за ланью, и вот наконец лань решилась искать убежища в логове волчицы; Елизавета никогда не смела надеяться на такое; она тотчас отослала камберлендскому шерифу приказ сообщить Марии Стюарт, что королева Англии готова принять ее. Утром на берегу моря протрубил рог: к королеве Марии Стюарт прибыл посланец Елизаветы.
Приближенные умоляют беглянку не слишком доверяться своей сопернице в могуществе, славе и красоте, но свергнутая королева полна веры в ту, кого зовет возлюбленной сестрой; она надеется, что при дворе Елизаветы обретет свободу, не будет знать забот и займет место, достойное ее сана и перенесенных ею невзгод; невзирая на все доводы, она упорно стоит на своем. И в наши дни мы видели, как подобное же затмение постигло другого царственного беглеца, который, подобно Марии Стюарт, был жестоко наказан за свою доверчивость: смертоносный климат острова Св. Елены стал для него[73]тем же, чем для шотландской королевы эшафот в Фотерингейском замке.
И Мария Стюарт пустилась в путь со своей крошечной свитой. На берегу залива Солуэй ее встречал английский пограничник; то был дворянин по фамилии Лотер, и принял он королеву с величайшим почтением, однако объявил, что может позволить сопровождать ее только трем женщинам; Мэри Сейтон тотчас же заявила о своей привилегии следовать за королевой. Мария Стюарт сжала ей руку и сказала:
– Душенька, ты уже достаточно со мной настрадалась. Может, стоит уступить черед другой?
Но Мэри вцепилась ей в руку и, не в силах промолвить ни слова, замотала головой в знак того, что ничто в мире не сможет разлучить ее с королевой.
Все спутники королевы вновь принялись уговаривать ее отказаться от своего гибельного решения, а поскольку она уже стояла на сходнях, ведущих в лодку, настоятель Дандреннанской обители, оказавший ей столь опасное и столь трогательное гостеприимство, зашел по колена в воду и попытался удержать ее, но все было тщетно: королева стояла на своем. К ней подошел Лотер и сказал:
– Ваше величество, еще раз примите мои сожаления, что я не могу предоставить сердечный прием в Англии всем, кто желал бы вас сопровождать, но наша государыня дала совершенно ясные указания, и наш долг исполнять их. Дозволено ли мне будет заметить вашему величеству, что прилив благоприятствует плаванию?
– Ясные указания? – вскричал настоятель. – Вы слышали, ваше величество? Опомнитесь! Вы погибнете, если покинете этот берег! Назад, ваше величество, пока еще есть время! Заклинаю вас небом, вернитесь! Ко мне, господа рыцари, ко мне! – закричал он лорду Херрису и другим дворянам, сопутствовавшим Марии Стюарт. – Не дайте вашей королеве оставить вас! И хотя вам придется бороться и с ней, и с англичанами, удержите ее, господа! Во имя неба, удержите ее!
– Что означает это буйство, отец мой? – возмутился пограничник. – Я прибыл сюда по особой просьбе вашей королевы, она вольна вернуться к вам, и прибегать для этого к силе вовсе нет нужды. – И, обратившись к королеве, он спросил: – Ваше величество, по собственной ли непринужденной воле вы соглашаетесь следовать со мною в Англию? Умоляю вас ответить, ибо из соображений чести мне важно, чтобы все слышали, что вы без принуждения следуете за мной.
– Сударь, – обратилась к нему Мария Стюарт, – прошу у вас прощения от имени этого достойного служителя Бога и его королевы за все обидное, что он мог вам сказать. Я по собственной воле покидаю Шотландию и поручаю себя вашему попечению, зная, что буду вольна либо остаться в Англии у моей сестры-королевы, либо вернуться во Францию к моим достойным родственникам.
Затем она обратилась к настоятелю со словами:
– Благословите меня, отец мой, и да хранит вас Господь!
– Увы, – пробормотал аббат, – то не мы, дочь моя, нуждаемся в Господнем покровительстве, а вы. Да отведет благословение ничтожного священнослужителя от вашей царственной головы те беды, что я предвижу. Ступайте, и да будет с вами то, что судил вам Господь в своей мудрости и милосердии.
Королева подала руку шерифу, и тот проводил ее в лодку, затем туда прошли Мэри Сейтон и еще две женщины. Тотчас были подняты паруса, и маленькое суденышко, отчалив от берега Гэллоуэя, устремилось к Камберленду. И пока оно было видно, все провожавшие королеву стояли на берегу и махали ей руками, а она махала им с кормы носовым платком. Наконец лодка исчезла из виду, и оставшиеся не смогли сдержать слез. У них были на то основания, и предчувствие дандреннанского настоятеля оправдалось: все они видели Марию Стюарт в последний раз.
На английском берегу королеву Шотландии встретили посланцы Елизаветы и от имени своей государыни выразили сожаление, что та не смогла самолично встретить свою сестру и оказать ей сердечный прием. Но прежде необходимо, объявили они, чтобы шотландская королева доказала свою непричастность к смерти Дарнли, семейство которого, будучи подданными королевы Англии, имеет право на ее покровительство и правосудие.
Мария Стюарт оказалась настолько слепа, что не увидела ловушки и выразила готовность доказать свою невиновность, к удовлетворению сестрицы Елизаветы, но как только у той в руках оказалось письменное согласие Марии, она тут же из арбитра превратилась в судью и, назначив комиссию для выслушивания сторон, потребовала, чтобы Мерри явился и выступил обвинителем своей сестры. Мерри, знавший тайные намерения Елизаветы в отношении соперницы, не колебался ни секунды. Он прибыл в Англию и привез с собой шкатулку, содержащую три уже представленных нами письма, стихи и некоторые другие документы, доказывавшие, что королева не только была любовницей Босуэла при жизни Дарнли, но и знала о готовящемся убийстве своего супруга. Лорд Херрис и епископ Росский, бывшие защитниками Марии Стюарт, утверждали, что письма эти подложные, почерк в них подделан, и требовали, чтобы эксперты сличили его и установили, так это или нет, но добиться своего не смогли; спор этот продолжается до сих пор, и сейчас еще ни историки, ни ученые не могут сказать ничего определенного на этот счет.
После пятимесячного следствия английская королева дала знать сторонам, что в процессе расследования не удалось обнаружить ничего порочащего честь ни обвиняемого, ни обвиняемой, посему все остается в прежнем положении до той поры, пока одна из сторон не сможет представить новые доказательства.
