сотрудником, в 1943-м старшим научным сотрудником, но еще 14 лет он будет ходить в студентах. Многие его сотрудники и помощники будут «остепеняться», а он… Никогда ученые степени и другие внешние атрибуты общественного положения не волновали Георгия Николаевича. Он не мог отвлекаться от любимого дела. В первую очередь он уважал и ценил в человеке ум, знания, понимая, что не всегда и не для всех обстоятельства должны быть милостивы.
Именно поэтому в его кабинете, вечно переполненном тянущимися к нему людьми, в лабораториях, где он бывал, пожалуй, чаще, чем это было необходимо, и у кульманов в окружении конструкторов, у стендов и на сборке космических станций, в цехах участники обсуждений всех рангов и возрастов чувствовали себя одинаково раскованно и непринужденно — здесь на пьедестал возносилась оригинальная мысль, толковое предложение, техническая находка, независимо от того, кто был ее автором — седой ветеран или молодой специалист, недавно пришедший в конструкторское бюро, доктор наук или рабочий…
В послевоенные годы произошла встреча Георгия Николаевича с Сергеем Павловичем Королевым. На одном из технических совещаний Бабакин докладывал о работах в своем конструкторском бюро. Королев слушал очень внимательно и в конце сказал:
— А у него есть искра божья!
Пройдут годы. И когда Королев будет принимать решение о передаче в ОКБ Бабакина части своей обширной тематики, он повторит эту же фразу, добавив: «Ему можно доверять».
Академик, лауреат Ленинской премии Борис Викторович Раушенбах вспоминает: «Сергей Павлович был человеком необычайно широким… Он, если можно так сказать, раздаривал свои направления. Можно назвать нескольких видных конструкторов, рожденных им. Георгий Николаевич Бабакин входил в их число. Сергей Павлович всегда относился к этим людям на редкость доброжелательно. Отдав им тему, никогда больше, ни при каких обстоятельствах не говорил о своей причастности к этому, даже при больших последующих успехах. Наоборот, он всегда повторял «они, они» и продолжал ненавязчиво помогать им, иногда даже издали…»
Георгий Николаевич был мягким, душевным, веселым, энергичным. Мог на спор с кем-нибудь перебежать улицу Горького в Москве в запрещенном месте. И это не в детстве, нет. Это будучи членом-корреспондентом Академии наук. Мог, вызывая ярые протесты рабочих, вместе с ними тащить тяжеленный кабель, когда требовалась его срочная замена на стартовом устройстве космодрома, а потом, взяв в руки паяльник, распаивать контакты штепсельного разъема или, заскочив на минутку в лабораторию, забыв обо всем, наблюдать на экране осциллографа, как дрожит и дышит электронная схема.
Он не бравировал этим, это не было позой. Он прекрасно понимал, что есть люди, которые сделают это лучше, чем он. Но без этого он не был бы Бабакиным, тем Бабаниным, который за многие годы привык, отвечая за порученное дело, все делать своими руками.
Он мог поздно вечером, прилетев из Центра дальней космической связи, прямо с аэродрома приехать к инженеру конструкторского бюро на новоселье, поздравить его с получением квартиры. Ездил с работы домой в собственном, видавшем виды «Москвиче». Мог легко сходиться с людьми. А это — исключительное качество, весьма помогающее в затруднительных ситуациях.
При современной широкой кооперации работ, когда головное предприятие имеет связи с десятками, а то и с сотнями контрагентов, эти отношения — основа успеха. Здесь нужен помимо директивно определяющих эти взаимоотношения документов еще и такт, и авторитет Главного конструктора, особое объединяющее чувство личной причастности к делу.
Георгий Николаевич не был участником работ ГИРДа и ГДЛ, с космической техникой был знаком только по литературе; многое в космонавтике и ему и всем сотрудникам конструкторского бюро пришлось постигать впервые. Тем более достойно удивления и признания, что этот период познания нового был так мал, а практические результаты стали столь очевидны.
Предложение Сергея Павловича о передаче всего «дальнего космоса» в организацию, где уже многие годы работал Георгий Николаевич, было поддержано на всех уровнях не случайно. Авторитет этого коллектива — конструкторского бюро и производства — определялся большой отдачей, работами, выполненными на высоком научном и техническом уровне. Более того, ряд разработок, скажем прямо, опережали время, и это иногда препятствовало их внедрению. Но ведь ценность работ состоит не только в том, что результаты их показали пути, по которым нужно двигаться сегодня, завтра, но и в том, что при их выполнении был создан, а это не менее важно, коллектив, отличающийся перспективностью мышления, жаждой нового, коллектив творческий, дерзающий, дружный. Коллектив, для которого практически не существовало непосильных задач.
Как-то на вопрос, почему бы не сделать это предприятие филиалом «королёвского», Сергей Павлович ответил категорично:
— Филиал в общем-то подневольная организация, в известной мере лишенная самостоятельности и, как следствие этого, ответственности. Нет. Я против.
…О начале «лунной» дороги в 1959 году в ОКБ Сергея Павловича Королева я уже рассказывал. Следующим этапом было создание станции для мягкой посадки на лунную поверхность. Эта задача оказалась посложнее. Появилась система ориентации, корректирующий двигатель, новый радиокомплекс, обладающий телевизионными возможностями. Все это теперь уже было разработано и изготовлено. В апреле 1963 года в полет пошла «Луна-4», но ей не удалось решить поставленную задачу до конца. Затем «Луна-5», «Луна-6», «Луна-7», «Луна-8»… С каждым пуском накапливалась новая информация, необходимая для осуществления мягкой посадки на Лупу.
Подготовка «Луны-9» велась уже в коллективе Бабакина, и вряд ли надо говорить, как Главному конструктору и всем соратникам хотелось, чтобы «девятка», первая «космическая ласточка», рождавшаяся в новом гнезде, обязательно решила задачу!
14 января 1966 года под вечер я зашел в кабинет Георгия Николаевича. Он был один.
— Ну, что нового? Осваиваешься?
Мне нужно было рассказать Главному о некоторых своих сомнениях по поводу нового проекта, которым были заняты разработчики. Задуман был искусственный спутник Луны с большими и интересными задачами. Но некоторые выводы меня насторожили. Вот об этом и хотел я поговорить с Георгием Николаевичем.
Он слушал меня как-то не очень внимательно, заметно было, что его собственные мысли где-то далеко… Резкий телефонный звонок заставил меня замолчать. Георгий Николаевич поднял трубку прямого телефона, через мгновение его глаза широко раскрылись, рот перекосился, и рука с трубкой упала на колени.
— Сергей… Павлович… Умер…
— Как!!! Когда?!!
— Сегодня. Во время операции…
«…14 января 1966 года в Москве на 60-м году жизни скоропостижно скончался крупнейший советский ученый, член президиума Академии наук СССР, коммунист, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, академик Сергей Павлович Королев.
В лице С. П. Королева наша страна и мировая наука потеряли выдающегося ученого в области ракетно-космической техники, конструктора первых искусственных спутников Земли и космических кораблей, открывших эру освоения Человечеством космического пространства…
Память об академике Сергее Павловиче Королеве
