– Барон хотел, чтобы я помогла ему остаться с Джулььет. Он собирался сделать ей предложение. А когда вы увидели, как он целовал мне руку у леди Брамли... Он тогда искал Джульет. – Она посмотрела на мужа. – Ему нужна она, понимаете? Она, а не я. Я для него – всего лишь сестра.
– А перешептывания?.. А домик?..
– Лорд Темплмор показал нам старый домик кузнеца тот день, когда мы ездили к Уинни. А перешептывания... он просто сообщил мне, что Уинни прислала для меня еще трав. – Розалинда покраснела и добавила: – И чтобы... м-м... спросить, как быть с вашими жалобами из-за ванны.
– Из-за ванны?
– Видите ли, Уинни сказала, что мужчина не всегда способен зачать ребенка, если принимает очень горячие ванны. Поэтому лорд Темплмор... То есть он приказал слугам...
– Не давать мне горячей воды? – Грифф уставился на жену. – Кажется, теперь мне все понятно. Да, верно, его слуги вели себя довольно странно... – Грифф шумно выдохнул. – И какие же еше «средства» предложила эта знахарка?
– Только травы, вот и все. – Помолчав, Розалинда выпалила: – О, Грифф, не злитесь на меня! Я не могла не попробовать еще что-нибудь! Я сделала это, чтобы родить вам ребенка. Нашего ребенка!
Он вздохнул и провел по лицу ладонью.
– Я не злюсь на вас, любимая. Я злюсь на себя. Из-за того, что делал поспешные выводы и не прислушивался к вам. Наверное, я слишком уж ревнивый... – добавил он, потупившись.
– Ревнивый и глупый к тому же! – Розалинда почувствовала, что гнев возвращается к ней. Подумать только, муж считал, что она способна на такое!..
Грифф закивал:
– Да-да, конечно. Я просто идиот! Но если бы вы только знали о муках, которые я претерпел...
– Вы все это заслужили, если думали, что я могу вам изменить. – Она вдруг подошла к нему и взяла его за руки. – Посмотрите на меня, Грифф. Поверьте, я очень вас люблю. Люблю с того дня, когда мы впервые встретились. В этом смысле у нас ничто не изменилось. И никогда не изменится.
Его лицо просветлело.
– А я думал, что теряю вас, – прошептал он. – К тому же вы в последнее время были слишком вспыльчивой...
Она кивнула:
– Да, возможно. Но это из-за того, что я не могу подарить вам ребенка.
– Не имеет значения, подарите вы мне ребенка или нет, любимая. – Грифф наконец-то улыбнулся. – У меня есть вы, и мне этого вполне достаточно.
Розалинда заглянула мужу в глаза. Собравшись с духом, снова заговорила:
– Дорогой, я не хочу преждевременно пробуждать надежду, но... На прошлой неделе у меня должны были начаться месячные... и не начались. Так что, возможно...
– Если так, то замечательно. А если нет, то ничего страшного. Пока вы со мной, я могу вынести все.
К ее глазам подступили слезы.
– Вы не потеряете меня, глупенький. – Розалинда приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа в щеку. – Вы просто должны научиться спокойно разговаривать со мной всякий раз, когда вас что-то беспокоит. И не следует злиться без причин. – Ради справедливости она добавила: – Но я клянусь, что никогда больше не буду лгать вам. Разумеется, я не стала бы лгать, если бы вы не запретили мне...
Грифф не дал ей договорить – впился поцелуем в ее губы с такой же жадностью, как в тот первый раз, когда они целовались в сливовом саду в Суон-Парке. Когда он отстранился, она уже забыла о своем гневе. Грифф обнял жену и, зарывшись лицом в ее волосы, прошептал:
– Клянусь, я никогда больше не буду сомневаться в вас, любимая.
Какое-то время они стояли, крепко прижавшись друг к другу. Внезапно Розалинда отстранилась и проговорила:
– Что ж, Грифф, теперь вы все знаете про лорда Темплмора. И знаете, что он никогда ничего не значил для меня. Так, может быть, сейчас вы...
– Нет. – Он покачал головой. – Дуэль состоится. Это решено, Розалинда. Я не позволю ему безнаказанно обижать Джульет.
– Но ведь моя сестра счастлива. Она очень рада, что именно так все обернулось, – возразила Розалинда.
– Разве вы не видите, что он обманывает ее? Он затуманил ее разум.
– Он «затуманил» ее разум точно также, как вы когда-то «затуманили» мой.
– Это не одно и то же, – проворчал Грифф. – То, что он сделал... Он должен заплатить за это.
– Проклятие, Грифф, я не хочу, чтобы вас убили!
Он снова помрачнел.
– Вы полагаете, что я совершенно не умею обращаться с огнестрельным оружием?
– Грифф, но вы же сами видели, на что способен Темплмор. Будьте благоразумны, дорогой.
Он скрестил на груди руки.
– Это дело чести, и я не отступлю. Мы будем стреляться на рассвете, и это больше не обсуждается. – Он немного смягчил голос: – Перестаньте спорить. Пойдемте в постель. Я знаю прекрасный способ провести нашу последнюю ночь перед дуэлью.
Розалинда решительно покачала головой:
– Я тоже знаю, как провести эту ночь. Я буду утешать мою бедную сестру. А если утром вы все еще будете живы, то сможете присоединиться к нам за завтраком. Если нет... – Она вдруг улыбнулась. – Тогда лучше отправляйтесь в ад со своими неудовлетворенными мужскими желаниями. Потому что я не буду делить с вами постель до тех пор, пока все это не кончится или пока вы не одумаетесь.
Развернувшись, Розалинда направилась к двери. Она слышала, как муж вздыхает за ее спиной, но знала, что он не пойдет за ней, – Грифф был слишком упрям.
Когда Розалинда вошла в спальню сестры, та стояла у окна; судя по всему, бедняжка успела выплакаться.
Внезапно Джульет обернулась и на удивление спокойным голосом проговорила:
– Не думаю, что тебе удалось уговорить его.
– Он упрям, как всегда.
Тут Розалинда с удивлением поняла, что сестра вообще не плакала. Более того, в ее глазах не было даже и беспокойства – только решимость.
– Что ж, очень хорошо, – продолжала Джульет. – Если они оба упорствуют и собираются стреляться, нам с тобой придется их остановить.
– Но как это сделать? Ведь мужчины – ужасные упрямцы.
На лице Джульет появилась коварная улыбка.
– Сядь, Розалинда. У меня есть план.
Глава 25
Ничто не достается без боли, кроме грязи и длинных ногтей.
Английская пословица (когда-то можно было прочитать на стене классной комнаты в Темплморе)
В холодных предрассветных сумерках Себастьян приближался к Уимблдон-Коммон вместе с камердинером. Он не спал всю ночь, улаживая свои дела, то есть составлял новое завещание, а также писал письма к дяде Лу, Моргану и в военно-морское ведомство. И все же сейчас его нисколько не клонило в сон.
