Все вопросы застряли у меня в горле. Я застыла на пороге, впервые в жизни совершенно не представляя, что сказать.
— Привет, — первой отмерла Хемайон и, кажется, смутилась, будто только сейчас заметила, что сидит в грязном разорванном платье, кутаясь в мой плащ. — Уже утро?
Время, насколько я представляла, близилось к полудню, но я только кивнула и запоздало ответила:
— Привет.
Хемайон будто и не услышала — или уже просто не находила в себе силы на светскую беседу. Окончательно растерявшись, я шагнула к шкафу: вбитые в «Серебряном колокольчике» привычки твердили, что если ты не знаешь, о чем говорить, то нужно потрудиться хотя бы выглядеть пристойно — тогда, если помалкивать, можно сойти за приятного собеседника.
Мне уже не было никакой необходимости пускать пыль в глаза Хемайон, зато именно скрип дверцы шкафа заставил ее встрепенуться и неуверенно потянуть с плеч плащ.
— Прости, кажется, я его испортила, — расстроенно сказала Хемайон.
У меня вырвался дурацкий нервный смешок.
— Ты правда думаешь, что я буду переживать из-за какого-то плаща? — поинтересовалась я и, подчиняясь секундному порыву, вытащила из шкафа самое неудачное из своих платьев: закрытое и строгое, оно было пошито из слишком плотной ткани, из-за чего совершенно не соответствовало моде на лёгкие, струящиеся силуэты. Но сейчас мне ни капли не хотелось чувствовать себя воздушной феей, и если бы на одной из вешалок по необъяснимой случайности оказалась жандармская форма из темного мундирного сукна, я бы облачилась в нее без раздумий. — Не составишь компанию? Мне очень нужно в душ.
Хемайон рассеянно кивнула, кажется, не до конца осознав, о чем я вообще спрашивала. Но всё-таки встала с постели и пересекла комнату — по-прежнему босиком, даже не оглянувшись на туфельки — и осторожно тронула рукав моего платья.
— Можно будет примерить?
Я с готовностью кивнула. Если уж мне так хотелось спрятаться под плотным сукном, то каково было Хемайон?..
— Биант во всем признался, — вдруг невпопад сказала она отсутствующим тоном, не выпуская из пальцев рукав. — В жандармерии опасались, что Георгиадису удастся вменить в вину только попытку изнасиловать меня, и тогда через несколько лет он вышел бы на свободу и получил шанс отомстить всем, кто выступал против него.
— Но не выйдет? — спросила я и сама неприятно удивилась тому, какая злая надежда прозвучала в моем голосе.
Хемайон дернула уголком губ, словно сил на настоящую улыбку у нее не было, и покачала головой.
— Не выйдет. Биант сказал, что похищал для него девушек, на которых Георгиадис указывал, и доставлял в заброшенные дома. А потом забирал оттуда… — она запнулась, не иначе, вспомнив тот кошмарный подвал, где держали ее саму. Нервно сглотнула и убрала руку от платья, но всё-таки закончила: — Забирал оттуда тела, чтобы уничтожить в университетских печах.
— Но зачем это ему? — забывшись, выпалила я.
Но Хемайон и так слишком хотелось выговориться, и бестактный вопрос пришелся кстати.
— Ты знала, что он был помолвлен? — спросила подруга, но ответа дожидаться не стала. — Биант питал особую слабость к рецине* из винодельни Левентиса. Однажды профессор засиделся допоздна, изрядно перестарался с выпивкой… сам он утверждает, что ничего такого за собой не помнит, но Левентис обвинил его в посягательстве на честь своей дочери и потребовал жениться на ней, угрожая скандалом. Поскольку для профессора репутация значит немногим меньше, чем для честных дочерей, — Хемайон скривила губы, но быстро опомнилась, — да и вдобавок Биант задолжал винодельне приличную сумму, он испугался и согласился. Но…
— Ианта Патрину, — поняла я. — Это все-таки не просто слухи, да? Он был влюблен?
— И оттого еще больше боялся скандала, — хмыкнула Хемайон, — только уже в исполнении Ианты. Ей ничего не стоило обвинить его в романе с вольнослушательницей на каком-нибудь студенческом мероприятии, при сотнях свидетелей. Тогда о преподавательской деятельности точно пришлось бы забыть. Но выбора у Бианта не было, о помолвке уже объявили во всеуслышание, и он решился поговорить с Иантой с глазу на глаз. Назначить встречу пришлось с утра пораньше, в зале накопителей, потому что в общежитии профессора ни на секунду не оставляли в покое, то поздравляя, то сочувствуя. Биант сам не может сказать, на что рассчитывал, но точно не на то, что в университет с внеплановой проверкой явится сам Номики Георгиадис, да еще в такой неурочный час. А Ианта, конечно же, вспылила, и…
Я опустила глаза, бессознательно сжав кулаки, — и тут же разжала, спохватившись, что могу помять платье. Что происходит со вспылившими магами огня, я уже успела изучить на собственном примере, — пожалуй, даже слишком хорошо. А что склонен делать сам профессор Биант от неожиданности, мы все видели на ярмарке.
— Он попытался задуть ее пламя, — подтвердила мои предположения Хемайон, — и, конечно же, сделал только хуже. Гвардейцы успели вытолкнуть из зала Георгиадиса, профессор выскочил сам, но больше не уцелел никто. Биант думал, что для него все кончено, но Номики увидел, что от тел ничего не осталось, и решил иначе. Влияния правой руки мэра оказалось достаточно, чтобы расторгнуть помолвку и заткнуть рот владельцу винодельни. К тому же Георгиадис пообещал, что никому не расскажет, кто на самом деле виноват в гибели Ианты. При одном условии… — она обхватила себя руками и замолчала.
Я бросила платье на кровать и обняла Хемайон — осторожно, сама не зная, не оттолкнет ли она меня.
Не оттолкнула.
— Это по просьбе Бианта миз Вергиди подбросила нам под дверь ту страницу из книги, — изобличающе пробурчала Хемайон и уткнулась носом мне в ключицу. Нос был острый, но я терпела. — Профессор переживал, что Тэрон откачает слишком много твоей магии, и мощности печей перестанет хватать. А миз Вергиди просто считала себя в ответе за происходящее в женском крыле и опасалась, что ты понятия не имеешь, что происходит.
— В общем-то, с этим она не ошиблась, — смущенно пробурчала я.
Хемайон шмыгнула носом и отстранилась, бросив робкий взгляд на платье, брошенное на кровать прямо вместе с вешалкой. Я махнула рукой и достала из шкафа другое.
— Душ?
Хемайон кивнула и, быстро подхватив одежду, метнулась к выходу — только у порога оглянулась, вспомнив об обуви. Но вместо тонких домашних туфелек, подумав, выбрала ботинки из телячьей кожи.
Я тоже замешкалась, наткнувшись взглядом на свое отражение в зеркальце на дверце шкафа. Выглядело оно не лучшим образом, меньше всего напоминая девушку из хорошей семьи и «честную дочь». Но если моя репутация еще как-то подлежала исправлению (в конце концов, легкая эксцентричность леди только к лицу, если из-за этого ей не перестают приходить приглашения в приличные дома!), то Хемайон…
— Знаешь, — я заставила себя растянуть губы в светской улыбке, — меня пригласили на летние каникулы в поместье лорда Василиадиса. Его дочь, Сапфо, моя хорошая подруга. Как ты смотришь на то, чтобы поехать вместе со мной?..
