— Мне кажется, я могу ответить на этот вопрос,Габи, — неожиданно сказал Джон, вытирая глаза. — Элоиза не могланикого любить, потому что всю жизнь любила только одного человека — себя. Онамогла только брать и не умела отдавать… Да ей и нечего было отдавать. Мненеудобно говорить так о мертвой, но Элоиза… Она была гнилой, как старая колода,ядовитой, как змея, и злой, как целый рой земляных ос. Ни один нормальныйчеловек не может быть таким… бесчеловечным. Сначала я думал, что она сталатакой из-за меня. Ну, если я в чем-то обманул или разочаровал ее, но потом японял: нет — все дело в ней самой. И как только я это понял, мне стало немноголегче. Я стал жалеть ее, но… Но это не значит, что мне стало с ней легчежить, — добавил он с невеселой усмешкой. — То, как она обращалась стобой, просто чудовищно, Габи! Воспоминания об этом останутся в твоей душенавсегда, как шрамы, с которыми придется жить. Но дело не в этом. Главное, чтоты должна сейчас решить, это готова ли ты простить Элоизу, или ты простопостараешься забыть ее, как она забыла тебя. Но что бы ты ни решила, ты должнапомнить: то, что было когда-то, не имеет никакого отношения к тебе! Любойдругой человек в мире, за исключением тех двоих, которым выпало быть твоимиродителями, любил бы тебя крепко и горячо, как, собственно, и положенонормальным отцу и матери. Считай, что тебе просто не повезло. Когда ангелы нанебе бросали свои кости, тебе выпал несчастливый номер.
Джон немного помолчал, что-то припоминая. Встал, прошелся изугла в угол. Потом, видимо, обдумав свои слова, продолжил:
— Вот что важно, Габи: тебя уже не было, ты быладалеко, но Элоиза оставалась такой же, как прежде, а значит — ты ни при чем.Никакие твои детские поступки ни на что не влияли. И сама Элоиза, будь онажива, ничего не сказала бы тебе. Разве что постаралась бы вновь выплеснуть натебя нечеловеческую злобу, которая пожирала ее саму.
Тут Джон Уотерфорд печально улыбнулся.
«Вот, значит, как? — задумалась Габриэла. —Неужели все действительно так просто?» Но она уже чувствовала, что Джон прав, иникакой ее вины не было в том, что с ней случилось. Она получила свой ответ. Вовсем была виновата судьба, теория вероятностей, злой случай, игра бездушнойприроды, редчайшее, случающееся не чаще одного раза в миллион лет столкновениепланет, взрыв сверхновой, который опалил ее жизнь своим убийственным жаром.
Иными словами, ответа на заданный ею вопрос просто несуществовало, как не существовало никакого рационального объяснения тому,почему мать не любила ее. Элоиза Харрисон не любила никого и никогда. Она былавыродком, извергом рода человеческого, не способным на любовь даже в отношениисвоей собственной дочери.
И как только эта мысль угнездилась, улеглась в душеГабриэлы, она сразу почувствовала, как на нее снизошло давно забытое ощущениемира и покоя, словно она подошла к концу долгого, долгого пути и неожиданнообнаружила, что вернулась домой. Ее одиссея заняла полных двадцать четыре года.Но теперь Габриэла могла с удовлетворением сказать, что была достаточномужественной и храброй, чтобы смотреть трудностям в лицо, а не искать обходныхтроп. Она хотела получить ответы на свои вопросы и сделала это.
Да, все, кто говорил ей, что она сильная, были правы. В нейжила тихая, незаметная, неодолимая сила, и теперь Габриэла сама это знала.Никто из тех, кто искал в ее силе оправдания своей слабости, больше не могпричинить ей боль. Она пережила их всех.
Потом Уотерфорды предложили ей остаться на ужин, и Габриэлас радостью согласилась. Мысль о том, что Джон на протяжении четырнадцати лет былее отчимом, одновременно и забавляла, и трогала ее. Диана ей тоже оченьпонравилась. Она была вдовой и вышла за Джона три года назад. С тех пор онипочти не разлучались, нежно любя друг друга, и это было так очевидно, чтоГабриэла почувствовала, как у нее теплеет на сердце. Диана рассказала ей, что,когда она познакомилась с Джоном, он был в весьма плачевном состоянии иблагодаря Элоизе начинал уже ненавидеть всех женщин, но ей удалось этоисправить.
Услышав это, Джон расхохотался и сказал:
— Не верь ни одному слову, Габи! Ди была вдовой, и кней уже подбирался один старый кретин из Палм-Бич, у которого всего-тодостоинств было, что коллекция древних автомобилей да несколько миллионов насчете в банке. И быть бы Ди сторожем при этой свалке металлолома, но я увел еепрямо у него из-под носа. Старикан и опомниться не успел, как мы ужепоженились!
После ужина Диана и Джон предложили Габриэле остаться у нихночевать, но ей не хотелось их стеснять. Она сказала, что собираласьостановиться в отеле при аэропорте, чтобы завтра утром вернуться домой, но Джоннастоял на своем. Он говорил, что чувствует себя обязанным хотя бы раз дать ейкров и ночлег, чтобы иметь право именоваться ее отчимом не только с формальнойточки зрения. Этот аргумент неожиданно подействовал на Габриэлу сильнее всего.Она просто не могла не задуматься, какой могла бы быть ее жизнь, если бычетырнадцать лет назад Джон Уотерфорд заменил ей отца. Но ей сразу подумалось отом, что Элоиза бы этого ни в коем случае не допустила.
Габриэла неожиданно легко согласилась на предложение Джона,и он сразу повел ее на второй этаж, чтобы показать ей гостевую спальню. Комнатаоказалась очень уютная, хотя и небольшая, с видом на залив и мост «ЗолотыеВорота», обитая очень красивыми штофными обоями. Но время было уже позднее, иГабриэле было не до красот. За сегодняшний день она так устала инанервничалась, что уснула едва ли не раньше, чем коснулась головой подушки.
На следующий день она проснулась свежей и бодрой. Горничнаяподала ей завтрак в постель, и Габриэла вдруг почувствовала, что ей никуда нехочется уезжать из этого гостеприимного дома, но она знала, что должнавернуться в Нью-Йорк.
Перед отъездом в аэропорт Габриэла решила позвонить Питеру.В больнице его не оказалось, и сначала это расстроило Габриэлу. Она такпривыкла, что он все время на дежурстве, что даже не догадалась взять у негодомашний номер, но стоило ей назвать себя, и дежурная сестра, предупрежденнаяПитером, тут же сообщила ей все, что требовалось.
Похоже, Габриэла разбудила его, но Питер все равно был оченьрад ее слышать. Ему не терпелось узнать, как у нее дела. Габриэла вкратцерассказала ему про Джона Уотерфорда и про все, что она от него узнала.
Такой поворот дел очень обрадовал Питера. Он был крайнедоволен тем, что Габриэла не встретилась со своей матерью. Как и ДжонУотерфорд, он придерживался мнения, что личная встреча ничего бы не изменила илишь дала бы Элоизе возможность причинить Габриэле новую боль. Поэтому и словаГабриэлы о том, что ее поиски, похоже, завершились, Питер воспринял снескрываемым облегчением. Действительно, теперь в каждой фразе Габриэлыслышались такие спокойствие и умиротворенность, что он с трудом узнавал ее.Однако Когда она сказала, что хочет как можно скорее вернуться, он снованапомнил ей, что у него есть четыре дня отпуска и что ему всегда нравилсяСан-Франциско.
— Почему бы тебе не пожить там несколько дней? —предложил он. — Я приеду к тебе, и мы проведем эти четыре дня вместе.
