Выгляжу кошмарно. Измотанный и помятый – костюмы никогда мне не шли. Надо было одеться поприличнее, не компрометировать Ричи. Достаточно уже мамы, для которой «нарядно» значит сапоги до колена на каблуке. Останавливаюсь, пораженный злобности своих мыслей. Жестоко и нетерпимо. Расстраиваюсь, что такое могло родиться в моей голове. Потребовались годы, чтобы наконец простить маму – или только казалось, что простил. Сейчас злюсь при одной лишь мысли о ней.
Сегодня я вообще злой. Злюсь на себя за то, что радовался пересмотру дела брата, в то время как он вообще не должен сидеть на скамье подсудимых. Злюсь, что боялся говорить Тиффи о чувствах и в результате проиграл человеку, который превращает ее жизнь в кошмар, хотя, спору нет, умеет делать широкие романтические жесты. Вот кто сейчас на седьмом небе. Тут и гадать не надо.
А я ведь в самом деле думал, что она к нему не вернется. С другой стороны, всегда так думаешь, а они всегда возвращаются.
Смотрю на телефон. Сообщение от Тиффи. Открывать невыносимо, но и бороться с искушением сил нет, поэтому выключаю совсем.
Думаю пойти домой, да там полным-полно вещей Тиффи. Ее запах, одежда, в которой я ее видел, ее реквизит. Она тоже придет туда после презентации – сегодня и все выходные квартира в ее распоряжении. Значит, исключено. Можно, конечно, переночевать у мамы, но, как ни странно, испытываю к ней почти такую же ярость, как и к Тиффи. Кроме того, категорически не могу спать в нашей с Ричи старой комнате. Не могу быть там, где Тиффи, и там, где нет Ричи…
Пойти некуда. У меня нет дома. Шагаю дальше.
Дурацкая затея – сдать квартиру. Зачем только связался. Не открыл бы ни перед кем свою жизнь, не позволил бы в нее войти и заполнить целиком. Жил себе и жил – без волнений, вполне справлялся. Теперь квартира не моя, она наша, а когда Тиффи съедет, буду постоянно замечать отсутствие шоколадных пирожных, книг о каменщиках и треклятого кресла в «огурцах». Это будет совсем чужая комната, бездушная и неуютная. А я этого не хочу.
Может, я еще могу спасти ее от Джастина? «Да» в ответ на предложение не означает, что они непременно поженятся. По сути, она и не могла сказать «нет» при всем народе… Чувствую, как поднимается в душе опасная надежда, и изо всех сил ее душу. Напоминаю себе, что спасти человека нельзя – он может спастись только сам. Максимум, что можешь ты, – помочь, когда он готов.
Надо поесть. Не помню, когда в последний раз была хоть крошка во рту. Вчера вечером? Кажется, прошла вечность. Теперь, когда заметил, что голоден, в животе урчит.
Захожу в кафе, протискиваюсь мимо двух девушек, которые смотрят видео Таши Чай-Латте. Пью чай с изрядной долей молока, жую дорогущий поджаренный сэндвич, в который переложили масла, и тупо гляжу в стену.
Когда бариста, убирая со стола, бросает на меня любопытный, сочувственный взгляд, понимаю, что снова плачу. Остановиться не могу и не пытаюсь. В конце концов люди начинают оборачиваться, и я ухожу.
Парадные туфли немилосердно натирают пятку. С тоской думаю о разношенных повседневных, какие они удобные, и через четверть часа понимаю, что иду не просто куда глаза глядят. В хосписе всегда найдется дело для еще одного медбрата…
65. Тиффи
Звонит Герти. Отвечаю, почти не задумываясь, – рефлекс.
– Алло. – Мой голос звучит до странности ровно, сама удивляюсь.
– Мать твою, Тиффани, что ты творишь?! Что за херня?!
От неожиданности снова плачу.
– Дай мне, – говорит Мо.
Поднимаю глаза и при виде его лица ахаю. Мо страшно зол. А он никогда не злится.
– Что ты, черт дери, делаешь?! – рявкает он в трубку. – Ах, видео посмотрела? А тебе не пришло в голову спросить Тиффи, что произошло? Не думать с ходу о лучшей подруге самое плохое и не орать на нее?
Широко раскрываю глаза. Видео? Какое видео?..
И тут осеняет. Таша Чай-Латте! Мартин! Джастин заранее знал… Ему надо было, чтобы все услышали мой «ответ» на его судьбоносный вопрос – требовалось зафиксировать на камеру. У Джастина возникли подозрения, когда он явился сюда и наткнулся на Леона в полотенце. Потом Мартин видел нас в замке…
– Мо, – тороплю я, – спроси Герти, где Леон!
– Позвони ему еще раз… Тифф, его телефон выключен, – мягко отвечает Мо.
– Еще раз?! – восклицаю я, расхаживая от дивана к кухне.
Сердце колотится так, словно рвется наружу сквозь ребра. Неужели Леон посмотрел видео и думает, что я согласилась выйти за Джастина? Невыносимо!
– Абонент недоступен, – сообщает Мо с моим телефоном около уха.
– Позвони со своего. Может, он меня заблокировал. Он, наверное, меня ненавидит.
– Он не станет тебя ненавидеть.
– Герти вот меня ненавидит.
Мо сужает глаза.
– Герти склонна осуждать не разобравшись. Она над этим работает.
– Леон мало меня знает, не понимает, что я бы никогда так не поступила! – Заламываю руки. – Он в курсе, что я была зациклена на Джастине и, наверное, думает… О господи!..
Замолкаю.
– Что бы он ни думал, это поправимо. Надо только подождать. У него сегодня тоже нелегкий день.
– Да знаю я все! Знаю! Думаешь, я не понимаю, как ему важен суд?!
Мо не отвечает. Я вытираю слезы.
– Извини, что наорала. Ты такой молодец. Просто я злюсь на себя.
– За что?
– За то… За то, что я, черт побери, с ним встречалась!
– С Джастином?
– Я понимаю, я не виновата в том, что произошло сегодня, и все равно… Если бы он меня не охмурил, если бы я была сильнее, до такого бы не дошло. Елки-моталки, Мо, ни одна из твоих бывших не пытается тебя на себе женить и разрушить твои нынешние отношения, так? В смысле у тебя нет отношений, но ты понимаешь…
– М-м…
Поднимаю глаза и снова вытираю слезы. Я так плачу, что они не высыхают и катятся без остановки.
– Да ладно!.. Вы с Герти?!
– Догадалась? – смущенно спрашивает Мо.
– Не я, Рейчел. У нее нюх лучше, чем у Герти, только ты ей не говори – хотя нет, скажи, плевать, что расстроится! – злобно добавляю я.
– А вот и она, – говорит Мо, протягивая телефон.
– Не хочу с ней разговаривать.
– Я отвечу?
– Делай, что хочешь. Она же твоя девушка.
Мо внимательно глядит на меня, а я, дрожа коленями, усаживаюсь на диван. Я веду себя по-детски, очевидно, но то, что Мо именно сейчас вместе с Герти, выглядит почти предательством. Хочу, чтобы он был на моей стороне. А на Герти хочу наорать! Она могла сказать Леону, что я бы никогда так не поступила, что ему надо поговорить со мной, прежде чем чему-то верить, и она не сделала.
