— И люди идут на это? — изумилась я.
— Да. Или те, кто знают о Той Стороне, но кому уже нечего терять — те, кто находятся на самом краю пропасти и готовы на все, чтобы спасти свою жизнь. Или те, кто живут в счастливом неведении об участи, что их ждет. Такие люди попросту считают Пастыря психом, и не верят, что после смерти их ждет не реинкарнация и новая счастливая жизнь, а черно-белое существование на Той Стороне. Пастырю на руку их неверие, ведь после их смерти он завладеет их душами. Дэймону повезло чуть больше остальных, ведь услуга, о которой он попросил, не так страшна — всего лишь наложение иллюзии… и, да, как ты сказала, сокрытие преступления. Пастырь дал Дэймону своеобразную отсрочку — пятьдесят лет после смерти — если, конечно, он сумеет столько прожить на Той Стороне, и он придет за душой моего благоверного.
— Значит, за убийство баньши он наверняка потребует ее душу. Что же, я буду совершенно не против, — усмехнулась я.
— Не выйдет, — спокойно отозвалась Алесса. — Душа баньши нужна мне самой.
Я настолько опешила, что даже не сразу нашлась с ответом.
— Ты хочешь стать падальщицей?!
— Неважно, как это называется. — Алесса была невозмутима. — Важно то, что мне необходима ее сила.
— Ты хочешь сказать, за убийство баньши он потребует мою душу?
— Мне жаль.
Нет, ей не было жаль. Совершенно.
— Ты права — Пастырь ничем не лучше баньши, — сухо отозвалась я.
— Возможно. Но именно баньши сейчас мучает твою дочь. Подумай сама, Кармаль — ты слишком сильна для нее. Зачем ей теперь ты, когда есть более легкая добыча, юное тело и податливый разум, который так просто подчинить.
— Замолчи, — процедила я.
— Ты знаешь, что я говорю правду, — хладнокровно ответила Алесса. — Пастырь сможет обеспечить тебе спокойную жизнь в этом мире, где твою дочь не будут мучить кошмары, а тебя — страх, что однажды, когда баньши завладеет ее разумом, она или убьет кого-нибудь или… себя.
— Я уже сыта по горло всяческими сделками! — воскликнула я, вне себя от злости.
Алесса помолчала, прежде чем обронить:
— Решай сама — нужно тебе это или нет.
Я выскользнула из Сумрачного города, даже не попрощавшись. Тяжело дыша, прислонилась лбом к холодному оконному стеклу.
Что мне делать, Господи, что мне делать?
ГЛАВА 20
Ленард
Я проснулся, судорожно хватая ртом воздух. Весь ужас, что Дэймон ощутил после встречи с убитой им иллюзией, жил сейчас во мне самом. Лайли проснулась и принялась успокаивать меня.
— Все нормально, — через силу сказал я. Долго молчал, прежде чем огорошить подругу: — Я видел его. Говорил с ним.
— С Дэймоном? — Лайли ошеломленно смотрела на меня.
Я кивнул.
— Чего он хотел от тебя? — заинтересовалась она.
— Помощи. После того, как Дэймон убил Алессу, она являлась ему в кошмарах и галлюцинациях. А потом… заключила его в странном месте, который она называет Лимбом. Месте явно не из нашей реальности, где нет ничего, кроме этого дома — или его отражения — и бесконечного тумана. Теперь душа Дэймона заперта в доме и обречена на вечное мучение рядом с той, которую он убил. — Я тяжело вздохнул. — А мне, чтобы выбраться из замкнутого круга, нужно освободить Дэймона — лишить иллюзию Алессы той силы, которая позволяет ей держать его в плену.
— Хочешь сказать, ты можешь помочь Дэймону спастись из лап свихнувшейся на жажде мести иллюзии? — ахнула Лайли.
— Да, но способ будет не из приятных, — неохотно отозвался я. — Помнишь книги, которые Дэймон читал после смерти Алессы, надеясь ее воскресить? Пусть они так и не дали ему ответа, но в них было рассказано о Лимбе и о том, как выбраться из него. Теперь я должен позволить душе Дэймона вселиться в мое тело. Без моего согласия у него это просто не получится.
— Господи боже мой, это еще зачем? — поразилась Лайли.
— Только так он сможет рассказать, что мне нужно будет сделать. К счастью, это всего на одну ночь. А потом все закончится, и я наконец смогу вернуться к нормальной жизни, и забыть происходящее в этом проклятом доме, как страшный сон.
— Я останусь с тобой, — решительно заявила Лайли.
Мне было не по себе от мыслей о грядущей ночи, но осознание, что Лайли будет рядом, успокаивало.
Я никогда не ждал полуночи с таким внутренним трепетом, как сейчас. Позволить чужой душе вселиться в собственное тело — не самая лучшая перспектива. Но если я хотел оставить в прошлом странный дом и его призраков, то мне нужно было пойти на это.
Я засыпал, крепко держа в руке руку Лайли.
Проснувшись утром, увидел исписанные листки бумаги, в беспорядке разбросанные по всей спальне. Почерк мой, но, как я ни пытался, так и не смог вспомнить, как и когда я это писал.
От моей возни проснулась Лайли. Я ободряюще улыбнулся ей, она ответила слабой улыбкой.
— Как все прошло? — поинтересовался я у подруги.
— Жутко, — призналась она. — Думаю, и говорить не стоит: ты был сам не свой. Не отвечал на мои вопросы, вообще на меня внимания не обращал. Зато постоянно бормотал что-то и писал, писал, писал…
Я сжал ее руку.
— Скоро все закончится, — пообещал я.
Поднявшись с кровати, собрал листки и принялся внимательно их изучать. Ритуал был несложен: мне нужно было собрать вещи Дэймона, сохранившие его энергетику — как говорила незнакомка на кладбище, частички его души.
Я собрал волосы с его расчески, влажной ватной палочкой стер засохшую каплю крови на раковине, оставшуюся после неудачного бритья. Ритуал требовал и моей крови — как проводника Дэймона в мир, из которого его так безжалостно выдернули.
Теперь мне необходимо было землей начертить сложный рисунок. Для того, чтобы ее собрать, пришлось пройти на задний двор, минуя могилу ожившей иллюзии.
«Ничего, — думал я, не в силах отвести взгляд от земли, под толщей которой лежало мертвое тело. — В последний раз я вижу этот двор. В последний раз участвую в этом мистическом безумии».
Набрав земли, я вернулся в дом. В железный чан, добытый из гаража, кинул несколько вещей, принадлежавших Дэймону: лоскут ткани с его плаща, блокнот, кусок картины и фотография, случайно найденная в бумажнике и запечатлевшая несимпатичного мужчину с длинными волосами. В тот же чан я кинул ватную палочку, вымазанную в крови и волосы Дэймона. Пока огонь пожирал свою добычу, резанул ладонь и стряхнул в него несколько капель своей собственной крови.
Когда от всех преданных огню вещей остался только пепел, я пересыпал его в стеклянную чашку и поднялся в спальню. Землей начертил на полу знак и высыпал пепел в его центр.
Приготовления к ритуалу были закончены. Я выпрямился и посмотрел на застывшую в углу комнаты Лайли. Подойдя к ней, ласково ее поцеловал.
