Затем я взял телефон и сделал несколько звонков.
Один перенаправил меня на голосовую почту, так что я оставил сообщение. Со вторым было немного сложнее. Я даже не был уверен, что она ответит. Крайний срок уже прошел. Однако затем я услышал ее голос. Я объяснил, что мне нужно, сомневаясь, что она скажет «да». Я был не в том положении, чтобы просить об услуге.
Глория вздохнула.
– Ты ведь понимаешь, что это займет время. Какие бы у меня ни были связи, я тебе не гребаная фея-крестная.
Я нервно вертел в пальцах сигарету.
– Сколько?
– Пару часов.
– Спасибо, – сказал я, но Глория уже повесила трубку.
Я понадеялся, что это не было дурным знаком.
Третий звонок был международным. Узнать этот номер было не так-то просто. Возможно, в этом звонке не было необходимости. Однако теперь, когда семя было посажено, я должен был знать. Стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более профессионально, я объяснил, кем являюсь и какое именно подтверждение мне нужно. Очень вежливая американская секретарша по-американски вежливо послала меня на фиг. Выслушав от нее пожелание хорошего дня, которому, впрочем, вряд ли суждено было сбыться, я закончил разговор.
Некоторое время я сидел, тупо глядя на телефон, и чувствовал, что у меня на сердце стало еще тяжелее. Затем встал, чтобы сварить себе еще чашку кофе. Последний звонок я сделаю позже. И здесь моя склонность откладывать все на потом была совершенно ни при чем. Я не хотел давать ему время что-то спланировать или собрать своих отморозков.
Чайник как раз начинал закипать, когда мой телефон зазвонил. Я спешно схватил трубку:
– Алло.
– Я получил ваше сообщение.
– И что?
– У меня уроки.
– Никогда в жизни не прогуливал?
– Хотите, чтобы я начал сачковать?
– Не систематически. Только сегодня. Это важно.
Он глубоко вздохнул.
– Вот, значит, за что они вас выгнали?
– Нет. Выгнали меня за кое-что гораздо худшее.
Я ждал.
– Ладно.
Сидя в густой траве, я разглядывал неприветливый пейзаж. Места вроде этого никогда не станут красивыми или живописными, подумал я. Ты можешь сколько угодно высаживать в них деревья и цветы, строить детские площадки, возводить центры для посетителей – и все равно они всегда будут в какой-то мере производить впечатление пустыря.
Места вроде этого не хотят быть вновь освоенными. Им хочется оставаться забытыми и продолжать спать мертвым сном. Они – кладбища ушедших эпох, несбывшихся мечтаний, угольной пыли и костей. Мы лишь копошимся на поверхности этой земли. Земли, у которой множество слоев. И иногда не стоит копать слишком глубоко.
– Вы пришли.
Я обернулся. Маркус стоял у меня за спиной на склоне небольшого холма.
– Да. И выгляжу еще паршивее, чем обычно.
Ни намека на улыбку. Я подумал, что чувство юмора, как и счастье, просто не входит в число доступных Маркусу эмоций. Ну да ладно. Люди привыкли переоценивать счастье. Начать хотя бы с того, как мало оно длится. Если бы ты покупал счастье на «Амазоне», ты мог бы потребовать возврата денег. «Сломалось через месяц и не подлежит ремонту. В следующий раз закажу горе – эта хрень, по-видимому, вечная».
Маркус подошел ко мне и неуклюже встал рядом.
– Что вы делаете?
– Наслаждаюсь видом и ем эту штуковину… – Я продемонстрировал ему жевательную конфету. – Будешь? У меня их две.
– Нет, спасибо.
Я посмотрел на ярко-розовый батончик.
– Один мой друг очень любил их. Ты мне его напоминаешь.
– Чем?
– Он тоже не вписывался в окружение. Как и я. Ему нравилось докапываться до сути вещей. И находить эти вещи. И я думаю, что у тебя тоже к этому талант, Маркус. Ты ведь нашел способ выходить за территорию школы, минуя охрану.
Маркус ничего мне не ответил.
– Ты сказал мисс Грейсон, что это Джереми нашел пещеру?
– Он правда ее нашел.
– Нет, – я покачал головой. – Я так не думаю. Некоторые места должны хотеть, чтобы их нашли. И сделать это сможет не каждый. Уж точно не кто-то вроде Хёрста. Для этого нужен кто-то вроде тебя.
Маркус явно колебался. Наконец он произнес:
– Хёрст знал о пещере. До многих ребят доходили слухи. Он знал, что я ходил сюда, и хотел, чтобы я помог ему найти вход.
Я кивнул:
– И ты помог.
– Просто наткнулся на него.
– Да. Такое случается.
Маркус опустился на землю рядом со мной.
– Вы хотите, чтобы я показал вам его.
– Не совсем. Мне необходимо, чтобы ты показал мне его.
– Вы сказали, что это важно.
– Так и есть.
Похоже, он только сейчас заметил мой рюкзак.
– Что в нем?
– Наверное, лучше тебе этого не знать.
Какое-то мгновение он молчал.
– Идемте.
Я поднялся на ноги. Когда я начал спускаться за ним по склону холма, Маркус сказал:
– Знаете, вы не должны предлагать сладости незнакомым детям.
Возможно, у него все-таки было чувство юмора.
Люка в этот раз не было. Вместо этого я обнаружил, что смотрю на толстую полукруглую решетку, видневшуюся под низким каменным выступом. Металл был покрыт ржавчиной до такой степени, что своим цветом почти не отличался от земли; вдобавок его скрывали заросли лозы и колючек. Разведя их в стороны, Маркус аккуратно убрал решетку. Решетка была тяжелой, а по краям у нее виднелись следы от лома.
В какой-то момент жители деревни попытались запечатать все входы, подумал я. Однако они не смогли заглушить голос шахты. Не смогли помешать ее зову достигать ушей тех, кто был подобен Крису или Маркусу.
Достав свой фонарь, я посветил им в открывшуюся дыру и увидел, что тоннель не был таким крутым, как тот, в который я спустился в юности. Наоборот, он был маленьким, всего пару футов в высоту. Придется ползти. От этой мысли мне стало неуютно.
– Минут через пять будут ступени, где вы сможете встать в полный рост, – сказал Маркус. – Они ведут вниз.
– Спасибо!
– Вы собираетесь лишить людей возможности спускаться туда?
– Такой у меня план. Ты не возражаешь?
– Да нет. – Маркус взглянул на меня. – Знаете, вы странный учитель.
– Я странный человек. Но странный – это не всегда плохой. Помни об этом.
Маркус коротко кивнул, и, пусть я не был в этом уверен, мне показалось, что на мгновение его губ коснулась улыбка. Развернувшись, он вприпрыжку помчался прочь.
