Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
«Официальная церковная служба в соборе, все в цилиндрах и фраках. К могиле неизвестного солдата. Прошли ряды представителей армии, флота и ВВС, какой строевой шаг! В парк Люстгартен на парад молодежи (49 тысяч!) и встречу Олимпийского огня. Встреча с Герингом и Геббельсом. Ланч с Гитлером. Процессией идем на стадион (в небе цеппелин «Гинденбург»). Церемония открытия. Парад команд, зажигание огня, голуби и т. д.»[590]
Голуби, которых упоминал Порритт, сразу же после того, как их освободили из клеток, нагадили на стоявшую внизу публику. Американский легкоатлет Замперини вспоминал: «Наша команда была в соломенных шляпах канотье, как у Бастора Китона. Очень симпатичные канотье. Когда выпустили голубей, мы стояли на поле. Птицы начали кружить прямо над нами, и мы услышали звуки «шлеп», «шлеп», «шлеп». Все мы старались стоять по стойке «смирно», но это было не очень-то просто»[591].
* * *
Из интервью, данных американскими спортсменами несколько десятилетий спустя, складывается интересная картина. Многие из них были выходцами из бедных семей и до Олимпиады вообще никогда не выезжали за пределы своего города. Даже путешествие на корабле через океан уже было для них приключением всей жизни. Больше всего спортсменам запомнилось «бесконечное обилие еды» на пароходе «Манхэттен»[592]. Марафонец Тарзан Браун происходил из племени индейцев-наррагансеттов, проживавших в штате Мэн. Браун не привык к такому изобилию еды и ел на корабле так много, что сильно поправился и был вынужден сойти с дистанции, не пробежав и двух километров.
Корабль «Манхэттен» прибывал в Гамбург. В надвигавшихся сумерках судно медленно плыло по реке Эльба в сторону города. Параход проплывал мимо бесконечных пивных с открытыми, ярко освещенными верандами, на которых пели, танцевали и приветствовали спортсменов тысячи немцев. Многие просто вышли на берег, чтобы посмотреть на корабль. Молодых американцев воодушевил такой теплый прием: «Люди словно пели серенады всей нашей команде, пока мы плыли по той прекрасной реке, – вспоминал член сборной по водному поло Герберт Вайлдмен. – Это было, возможно, самое красивое, что я когда-либо видел, и я запомню этот прием на всю жизнь»[593]. Такой же потрясающий прием ожидал американцев и в Берлине. Куда бы они ни пошли, их окружали сотни любопытных (что, кстати, свидетельствует о том, насколько изолированной стала страна под властью нацистов[594]). «Мы, как туристы, осматривали достопримечательности, и люди ходили за нами толпами, – вспоминает Вайлдмен. – Очень немногие говорили по-английски, но, когда мы смеялись, они смеялись в ответ»[595].
Олимпийская деревня, расположенная в 22 километрах от центра Берлина, поразила спортсменов. Сын итальянского шахтера-иммигранта Замперини вспоминал «диких животных», которые бегали по территории, сауну, построенную специально для финнов, и газоны, подстриженные так хорошо, что на них можно было играть в гольф. Для каждой страны немцы составили отдельное меню – «можно было заказать все, что хочешь, от солонины до стейка тибон и бифштекса из вырезки. Просто чудо»[596]. Если кто-то ронял банановую шкурку, ниоткуда появлялся немец, который ее быстро убирал. Многие иностранцы писали о необыкновенной чистоте в Берлине во время Олимпийских игр, «нигде не было видно ни клочка земли, поросшей сорняками»[597].
Однако за пределами территории, на которой находились спортсмены и туристы, все было совсем по-другому. Чтобы сыграть товарищеский матч, американская команда по водному поло однажды отправилась на северную окраину Берлина в район Плетцензее. Здесь располагалась тюрьма, в которой казнили до 3 тысяч человек[598]. Американцы с удивлением обнаружили, что играть придется не в бассейне, а в отгороженной веревками части грязного канала. «Сложно концентрироваться на игре, когда надо постоянно уварачиваться от сточных вод, которые сливаются в канал», – сетовал Вайлдмен. Ему запомнились трех- или четырехлетние дети, которые бесстрашно барахтались неподалеку в грязной и холодной воде, а также немецкая команда по водному поло: «Я просто не мог поверить, насколько они хороши».
Иногда членов команды подстерегали неожиданные сюрпризы. Бейсболист еврейского происхождения Герман Голдберг из Бруклина захотел узнать, что находится за одной дверью в Олимпийской деревне. Он открыл эту дверь, обнаружил еще одну, а за той дверью – цепь. Бейсболист распутал цепь, спустился в подвал и оказался в огромном подземном бункере с бетонными стенами толщиной под полметра. Голдберг писал: «Я не знал, зачем нужно это помещение, но догадка была. Для танков»[599]. Потом в помещении появился охранник с криками: «Уходи»[600].
Вайлдмен тоже оказался излишне любопытным и начал внимательно рассматривать планеры, которые повсюду парили в воздухе: «Насколько мы поняли, надо было всего лишь поменять нос, поставить мотор, и эта штука превратилась бы в истребитель». К превращению в боевую технику были подготовлены и обычные автобусы, курсировавшие между Олимпийской деревней и Берлином. Вайлдмен обратил внимание на железные скобы на крышах автобусов. Он неоднократно интересовался у водителей, зачем нужны эти скобы, и далеко не сразу получил ответ: «Там можно пулемет поставить». Американца шокировало то, что обычный автобус можно быстро трансформировать в военное транспортное средство[601].
Эти мелкие, но неприятные детали в сочетании с картинами, которые американцы видели, выезжая в сельскую местность, где молодые люди с винтовками в руках и в полном походном снаряжении ползали по лесам, натолкнули спортсменов на определенные мысли. Так, гимнаст Кеннет Гриффин «начал чувствовать, что Германия готовится к войне»[602].
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
