Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
Большинство южанок соглашались на зависимость от мужей. Такие взгляды были навязаны им семейным окружением, религией и средствами массовой информации. В 1855 году Гертруда Томас писала в дневнике, что благодарна Богу за ту мужнюю власть, которая над ней установлена и которая «соответствует женской природе; как истинная представительница своего пола, я нахожу удовольствие в том, чтобы уважать и возвышать кого-либо, и мне нравится чувствовать себя слабой женщиной, находящейся под защитой мужчины, превосходящего меня по силе». Кэтрин Эдмондсон волновалась, что слишком много на себя берет, публикуя свой поэтический сборник, и напоминала себе, что «послушание – главная обязанность жены». Мэри Говард Скулкрафт с гордостью приводила в пример северным штатам Южную Каролину, где женщины не были озабочены борьбой за свои права и «были воспитаны в духе послушания своим мужьям»[295].
Воспитание готовило южанок к тому, чтобы стать хорошими женами, матерями и хозяйками дома. Родители, церковь, школа, книги и журналы – все видели цель юной девушки в замужестве. Вирджиния Рэндольф Кэри, которая в 1828 году выпустила книгу советов для девочек, выступала за женское образование, но смотрела на него лишь как на средство подготовки женщин к исполнению их домашней миссии: «Я страстно желаю, чтобы наши женщины обладали высокоразвитым умом и моральным чувством, но притом не пытались вырваться за пределы своих домашних обязанностей»[296].
Образование в новых семинариях и колледжах ограничивалось теми предметами, которые, как считали, полагалось знать девушке из среднего класса на выданье: грамматика, правописание, письмо, арифметика, география, иностранные языки (обычно французский), а также вышивка, рисование и музыка. На Юге в женских колледжах, основанных в 1830‐х и 1840‐х, образование строилось вокруг идеального в глазах мужчины образа жены. Девушкам постоянно напоминали о том, что, учась чрезмерно много или желая выйти за пределы предписанного им места, они рискуют утратить часть своего женского очарования. Напутственное обращение в женском колледже в Джорджии в 1857 году гласило: «Мужчина любит и почитает вас как свою спутницу, равную ему во всем. Так будет… если вы не пожелаете иной участи, кроме той, что уготована вам Богом и природой». В другом учебном заведении для женщин напутственная речь включала такие слова: «Женщине не следует говорить когда вздумается, потому что, если молва права, иногда она говорит слишком быстро, иногда слишком много или слишком красноречиво, и если она говорила что-то, что оказывалось ложью, за это по закону или по совести должен отвечать ее муж»[297].
До Гражданской войны супружеские пары на Юге (как, впрочем, и на Севере) подчинялись британским правовым обычаям XVIII века в том виде, в котором их кодифицировал Блэкстон. Согласно им, муж действительно был в ответе за поведение своей жены. Если она сболтнула лишнего, мужу приходилось защищать ее от обвинений в клевете – такие жалобы были распространены в Америке XVII–XVIII веков и основывались на викторианском представлении о приличиях. Хотя острых на язык «болтушек» больше не наказывали, сажая на позорный стул, – специальное устройство, которое окунало виновного в воду до тех пор, пока он не брал свои слова назад, – женщины или их мужья могли быть наказаны штрафом. Личность жены, ее имущество и ее дети были во владении у мужа и являлись его сферой ответственности.
Выдающееся исследование женщин штата Джорджия периода до Гражданской войны, написанное Элеанор Мио Ботрайт в 1930 году, но напечатанное лишь недавно, дает полную картину ухаживаний, свадьбы и многих других аспектов жизни южанок. Для большинства женщин на Юге замужество было единственным приемлемым положением. К «старым девам» относились надменно и насмешливо. В лучшем случае они незаметно доживали свой век на попечении родственника. Немногие были достаточно независимы для того, чтобы сознательно выбрать безбрачие, а большинство полагало, что иметь плохого мужа лучше, чем не иметь никакого. Девушки начинали собирать сундук с приданым еще в детстве, а зачастую выходили замуж уже в четырнадцать или пятнадцать лет. Если девушка к двадцати годам еще не нашла себе мужа, ее считали «старой девой». И все же шансы найти мужа были достаточно велики, поскольку в период между 1790 и 1860 годами мужчин было больше, чем женщин, как в Джорджии, так и по всем Соединенным Штатам[298]. (Гражданская война, которая унесет жизни 600 000 мужчин, полностью перевернет эту пропорцию.)
До Гражданской войны от девушки ожидали, что она будет кокеткой, игривой и романтичной, но так, чтобы это не выходило за рамки приличия. На плантациях и в городских домах за юными девицами бдительно следили матери и отцы, и многие из них засиживались допоздна, чтобы удостовериться, что их дочь в гостиной не заходит со своим кавалером дальше словесных нежностей. Романы расцветали в кабинетах, в церкви или под лунным светом. Хотя в методистской, баптистской и пресвитерианской церквях мужчины и женщины все еще сидели раздельно (женщины – в центре, а джентльмены – на боковых скамьях), юноши могли обменяться с девушками парой слов по дороге в церковь[299]. Барбекю, танцы, вечеринки, посвященные приготовлению помадки, а также певческие вечера способствовали сближению молодых.
Убедившись, что женщина, за которой он ухаживает, отвечает ему взаимностью, мужчина должен был спросить у отца разрешения на то, чтобы сделать ей предложение. Но этой частью церемониала обычно пренебрегали, поскольку, как правило, возлюбленные проясняли отношения еще до того, как поставить в известность отца. Тем не менее непреложным оставалось правило, что женщина, прежде чем показать свои чувства, должна ждать, пока первый шаг сделает мужчина.
22-летняя Мария Брайан из Джорджии, родившаяся в зажиточной семье, у которой были 1800 акров земли и сотня рабов, в письме к старшей сестре от декабря 1829 года рассказывала о визите ухажера:
…в проеме двери показалась внушительная фигура майора Флойда. ‹…› Я позволила ему войти и пригласила сесть ‹…› но вместо того, чтобы опуститься на стул, он взглянул на меня так, как будто я прекраснее всего, что он видел в жизни. Когда же наконец он пришел в себя и занял предложенное место, то тут же разразился целой тирадой ‹…› Он горячо надеется, что, вопреки моим причудам, так он это назвал, он сможет всю жизнь посвятить тому, чтобы сделать меня счастливой ‹…› «О, примите ухаживания того, кто любит вас глубоко и всем сердцем»[300].
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
