Значит, вина моя в том, что Проперций меня вдохновляет,Что злоязычный со мной часто кутил Марциал?Что не оставил я древних сидеть безвылазно в школах,Но что со мною они в Лаций вернулись и в жизнь?[85]
Не являются ли эти слова ясным признанием, что великие римляне были для Гете чем-то большим, чем темы для классических штудий? Но кто они для нас? Овидия в школах почти не изучают. Величайший и самый человечный из всех римских элегических поэтов – Проперций – едва ли известен сегодня даже образованным людям. По этой причине мы сочли необходимым рассказать о нем в нашей книге как можно более подробно.
Продолжим обзор римской любовной поэзии. Мы переходим к поэту намного более известному и популярному – Овидию. Но почему Овидия знают лучше, чем его друга Проперция? Почему его всегда больше читали? Возможно, потому, что люди получают больше удовольствия в поверхностном, изящно-фривольном, возбуждающем чувственность отношении к любви, чем в трагической серьезности, с какой Проперций говорит о своей страсти.
Но мы не будем заниматься критикой, пока не попытаемся нарисовать живую картину любви в понимании Овидия. Для начала можно сказать следующее: Овидий был в своем роде великим эротическим поэтом, но в его творениях мы не найдем расцвета истинных, глубоких и естественных переживаний, как в сочинениях Катулла и Проперция. Очевидно, его эротический опыт был обширен, он знал любовь и глубоко наслаждался ею, но его произведения, в отличие от сочинений других поэтов, не производят впечатления, что любовь была для него жизненным испытанием, что она потрясала его до глубин души и вынуждала исповедоваться в своих чувствах. Весьма характерно, что именно он написал «Науку любви» – изощренное руководство по гедонизму, недалеко ушедшее от откровенно порнографического руководства по физической любви. В этой книге любовь перестает быть великим и непреодолимым божеством, которое освящает или губит человеческую жизнь. Сама эта мысль показалась бы Овидию смехотворной. Любовь для него – способ превращения отвратительной необходимости в мимолетное удовольствие. Такое отношение – не что иное, как абсолютная фривольность.
Обратимся к наиболее известному эротическому творению Овидия. Будучи молодым двадцатидвухлетним поэтом, поверхностным и блестящим, он издал свою первую работу – «Любовные элегии» (43 год до н. э.). В целом общепринято, что эти фривольные и изящные элегии не описывают каких-либо глубоких духовных переживаний. Да, поэт описывает в них свою возлюбленную под псевдонимом Коринна, позаимствованным из греческой лирической поэзии; но, как сам Овидий сказал, в ней могла увидеть себя любая из нескольких его любовниц. Эти мастерские и изящные стихотворения – не более чем собрание тем из александрийской поэзии, которая в то время была широко известна и оказала влияние на всех римских элегических поэтов. Мы можем найти у Овидия подражание греческой комедии в длинной речи, которую сводня обращает к будущей жертве (i, 8); или циничное стихотворение, в котором поэт говорит, что не думает о женской верности, пока не знает имени другого ее любовника (iii, 14). Найдем мы и банальную мысль, что алчность и жадность ведут женщин к изменам (i, 10), и описание тщетных попыток разочарованного любовника разбить цепи, которые он обожает и ненавидит (ii, 9; iii, 11b). Есть здесь и призывы наслаждаться жизнью, пока ты молод (ii, 9) и пока твоя сила столь неистощима, что ты не можешь ограничиться одной женщиной (ii, 4). Поэт не упускает и популярную тему обращения влюбленного к рассвету (i, 13), и не менее популярную тему отъезда возлюбленной в дальние края (ii, 11). В одном из стихотворений юный поэт доходит до непристойностей (iii, 7), воображая себя в незавидной роли импотента.
