Серый дождь не кончался. В лужах появлялись и лопались крупные пузыри. Жёсткая накидка с капюшоном отзывалась на дождь скребучим шуршанием. Она была короткая, и холодные капли лупили меня по коленам. Вода щекочуще стекала по икрам в сапоги, надетые на босу ногу. Скоро в них захлюпало.
Ну и пусть! У меня было такое настроение, когда «чем хуже — тем лучше».
А куда я шёл?
Путь был один — через Завязанную рощу на Дорогу, а по ней — пока хватит сил.
Да, я с самого начала знал, что окажусь на Дороге. Один. Недаром же в последний момент сунул в карман безрукавки крошечный колокольчик от школьного значка «Последний звонок».
По пути к роще я не встретил ни одного человека. Дождь всех загнал под крыши. Но в роще дождя не было. Он шуршал где-то в высоких кронах, а на землю не падало ни капли. Стоял сумрак, но не страшный, уютный даже. И тишина была полна знакомым смолистым запахом. Даже в нынешнем полумраке этот запах казался солнечным. И чудилось, что кое-где на стволах и на иголках зажигаются жёлтые искры.
Я продрался через сорняки в проходе между сараем и трансформаторной будкой. Миновал двор-пустырь с ромашками и железным хламом. По тропинке выбрался на обочину Дороги и дошагал до столба с перечёркнутой надписью «ОЗМ».
Вот и всё. Сейчас я последний раз перешагну эту границу.
И я перешагнул. Перешёл её по заросшей колее, стараясь не мять лиловые колокольчики. Сильно пахло мокрой травой. Трава эта скребла по блестящим сапогам. Здесь опять был дождь, но он шуршал по накидке всё тише и тише.
А когда я пришёл к автобусной остановке, дождь перестал совсем. И в серости низких облаков наметился жёлтый просвет.
Я постоял под табличкой с номером маршрута 123. Даже подумал: а вдруг в конце концов подъедет настоящий автобус? И увезёт меня в неведомые страны…
Не было настоящего автобуса.
И славного Динь-Дима с маленьким автобусом не было. А я слегка надеялся: вдруг появится?
Нет, не надо. Ведь Динь-Дим обязательно решил бы, что мы должны идти вместе. А разве я имею право брать кого-то с собой, если сам не знаю, куда иду и когда вернусь. И вернусь ли…
Я достал колокольчик. И подумал: а булавку-то не взял, растяпа… Ну, ничего. В бахроме на левой штанине я нашёл две нитки подлиннее и привязал колокольчик морским прямым узлом. Под боковым швом.
Накидку я снял, свернул и сунул в спортивную сумку, которая висела через плечо. И зашагал опять. Колокольчик позванивал и часто трогал ногу ободком, словно гладким, холодным ногтем. Стебли по-прежнему цепляли меня за сапоги, но я на них не досадовал. Шёл и думал…
Да ни о чём я не думал. Не хотел. Ощущал только спокойную печаль и запахи трав. И так миновал многие знакомые места. Маховик локомобиля всё вертелся — неторопливо и уверенно…
А вот и дом, который я предлагал превратить в театр.
Сперва я хотел пройти без остановки. Но что-то потянуло меня внутрь. А раз потянуло — пусть так оно и будет. Я вошёл в пахнущий сухим деревом сумрак.
Виолончель стояла в простенке, между окнами — там, где оставил её Арунас. Смычок лежал на подоконнике. Я подумал и взял его. Сел на табурет. Дотянулся до виолончели, поставил её между ног, как знаменитый Брандуков.
Мешали голенища. Я дрыгнул ногами — сапоги отлетели на середину комнаты. Я взялся за инструмент поудобнее. А что, если меня, как Арунаса, осенит нежданный-негаданный талант?
Я зажмурился. Повёл смычком по струнам. Раздался протяжный, оскорбляющий тишину Дороги скрип. Жуть… Да, видимо, одному что-то дано от Бога, а другому…
Тихо и виновато я поставил инструмент на прежнее место. Положил смычок… Но всё же моя музыкальная попытка не прошла бесследно. Та мелодия, которую я хотел разбудить в струнах, зазвучала теперь внутри меня.
…Только, чтоб не сдерживать всю стаю, Я сложу, наверно, крылья сам… Я опять вышел на Дорогу. Без сапог. Так будет легче. Скоро я вообще растворюсь в этом влажном воздухе, в этой траве и кустах. В этом небе, где пасмурная муть уже просветлела, рвётся на куски, и куски эти округляются, превращаются в пухлые облака. Они ещё серые посередине, но жёлтые по краям.
Сырая трава хватала за ноги, но идти босиком было удобнее. Динь-динь-динь, динь-динь-динь…
Я понимал, что там, откуда я ушёл, будет печаль. Но надеялся, что недолгая. Бабушка утешится Буськой. У отца есть Алексей. У мамы… Она родит кого-нибудь другого, и он будет лучше, смелее, добрее меня.
А ребята? Ивке хватит радости, когда вернётся Митя. Вячик, наверно, будет втайне даже рад — никого не станет между ним и Настей. И она повздыхает и утешится: некогда горевать, надо играть принцессу… У Арбуза достаточно забот с Николкой. Николка — тот, пожалуй, будет вспоминать меня дольше других. Но без печали. Решит, что я продолжаю шагать где-то в дальних далях.
Так думал я и шагал, шагал. Но мысли эти были не отчётливые, а словно за туманом. За печалью и мелодией про аистёнка.
Что будет со мной? Я понятия не имел. Может, упаду от усталости под берёзой и усну. И, возможно, не проснусь. Или Дорога уведёт меня в такие неведомые пространства, которые бесполезно воображать заранее. Хорошо бы…
Я давно уже миновал остановку «Якорная цепь» — границу разведанного нами пространства. А Дорога оказалась прежней. Шла то через перелески, то по лугам. Иногда взбегала на пологие бугры. Тогда я видел вокруг Безлюдные Пространства. Зелёный, слегка всхолмлённый простор с небольшими рощами и кромкой синего леса в северной стороне.
Уже проглядывало солнце, и мокрая трава рассыпала радужные огоньки.
Никто ни разу не догнал меня, никто не попался навстречу. Я говорю про людей.
А вообще-то жизни здесь хватало. В кустах слышался птичий щебет, из-под ног выскочил однажды серый зверёк (я не вздрогнул). Несколько раз проносились со скандальным шумом сороки. Но ни этот шум, ни щебет мелких птах не разбивали тишину.
Одно время со мной шла рыжая собака. Та самая, которую мы уже встречали однажды. Или очень похожая на ту… Кажется, такая порода называется «сеттер». Собака появилась из кустов на обочине. Отряхнула с себя брызги, обнюхала мой колокольчик и двинулась рядом.
Я на ходу скормил ей кусок хлеба. А другой сжевал сам. Собака благодарно помахала хвостом и некоторое время не отставала, но потом свернула в мелкий березняк. Ну что же, у каждого свой путь…
Где же я? Сколько времени иду? Часы я оставил дома…
Дорога привела меня в шепчущий осинник. В нём резко пахло грибами. К ногам прилипали чёрные прошлогодние листья.
Мне захотелось поскорее опять на солнце, я заспешил и… замер. Как от встречного толчка.
