Someone says it’s better to finish with a comma. What a malarkey! Exclamation mark, that’s what should stay both at the end of a good novel and at the end of a good life.
Кто-то говорит, что лучше всего заканчивать запятой. Что за чепуха! Восклицательный знак — вот что должно стоять и в конце хорошего романа, и в конце хорошей жизни.
Стивен Эдвин Кинг, автор более ста романов — Я, Андрюха, узнавала про мореходку, туда сейчас и девочек берут, — говорила Катька, шагая рядом. — Если ты до конца школы не передумаешь, то будем вместе поступать. Хотя, знаешь, хороший английский много еще всяких разных дверей откроет. И дипломатия, и бизнес международный…
— Что я тебе могу сказать, Катька? Одно скажу: Холмс был прав, когда тебя с Ирэн Адлер сравнивал. Ум у тебя практический, мне до тебя во многих вопросах далековато.
— А еще я знаешь что подумала? Что учим мы с тобой язык даже совсем не только и не столько ради прикладных целей: поступить там куда-то, стать кем-то… Хотя да, конечно, и это все нужно и здорово. Но я подумала, что люди язык любят изучать ради самого процесса, как спортсмены свой спорт любят! Вот скажи, зачем спортсмен старается бежать еще быстрее или штангу поднимать еще тяжелее? Ради денег разве?
— Иногда, может, и деньги ему за это перепадают какие-то, но не в них дело. Думаю, чтобы побеждать. Чтобы человеком себя чувствовать. Чтобы себе что-то хорошее доказать, чтобы другим доказать… Помнишь, что нам Тесла вчера сказал?
— Every somebody is nobody, who опсе wanted to and did. Каждый кто-то — это никто, который однажды захотел и сделал, — задумчиво повторила Катька. — Вот это, наверное, и есть самый главный стимул.
— Ага, он и есть, — согласился с ней Андрюха.
— Знаешь, а я за год после того нашего первого совместного путешествия что-то очень важное об английском поняла, — продолжала Катька. — Он, мне кажется, знаешь какой? Он на математику сильно смахивает: такой же жесткий и точный, и одновременно свободный.
Вот как в математике устроено?
Дана тебе формула, и нарушать ее ни-ни, правда ведь? Формула — закон!
И в то же время гибкое все это прям до жути. Твои Иксы с Игреками могут быть чем угодно, на что фантазии хватит, от нуля до бесконечности. И это как минимум, а как максимум и того больше! И описать ты этой своей формулой сможешь что угодно: от движения Герундиевны по классу до движения планеты Венера по солнечной системе, легко и не напрягаясь.
— Я сам над этим думал, — кивнул Андрюха. — Гибко-жесткая система. Правило нарушать нельзя, но фантазировать на основе правила можно! Я ведь еще когда сам в дверь ходил и тебе потом рассказывал, чего узнал — то ведь рассказывал именно формулы, жесткие алгоритмы. А уж ты потом их сама вволю отрабатывала. С Белибердиной занимаешься?
— А как же, регулярно, — ответила Катька. — Она меня уже Екатериной Михайловной зовет — не то в шутку, не то всерьез.
Мимо Андрюхи с Катькой промчался Грига Растриндяйкин, как всегда, на полной скорости.
— Ребят, привет, — крикнул он. — Приходите завтра в рок-клуб! Мы с Линкин-Парк на Пинк Флойд перешли, а у них тексты уж больно психоделические, только вы и разберетесь.
— Думаю, сходим, Катька, надо ребятам помочь, — солидно сказал Андрюха.
— Every somebody is nobody, who once wanted to and did.
— А тренировка завтрашняя как же? — возразила Катька. — Тогда в тренажерку давай сегодня пойдем. Ты как, готов? Что там мускулатура твоя говорит?
— Мускулатура просит передать, что готова к бою, — заявил Андрюха. — Да, Катька, забыл спросить: как там подруга твоя, Роулинг?
— Позавчера опять в гостях у меня была. Дверь-то, она в обе стороны работает. Мама ее чаем поила, а я «Узника Азкабана» до конца дорассказала! Ей интересно, а мне дополнительная практика. Да, и еще по грамматике ухватила от нее фишку новую.
— Тесла бы в таком случае сказал: «А́ндрэй, Катэрина, what а good example of cultural interchange!» — улыбнулся Андрюха.
— Какая же ты все-таки ума палата, Катька!
— Вот-вот, я именно об этом! — воскликнула Катька. — Вот это вот все, что ты сейчас сказал — какой там знак стоит в конце?
— Ну, восклицательный, — сказал Андрюха.
— Мы с Джоанной в этот раз об этом тоже говорили! О восклицательном знаке и о восклицаниях. Ты знаешь, что когда этот знак появился в XIV веке, его первое время называли “admiration mark”?
— Знак восхищения, — перевел Андрюха. — Красиво! Да, но чего в нем обсуждать?
— А вот именно то, о чем мы с тобой пять минут назад толковали, — ответила Катька. — Что в английском на все есть формулы, то есть конкретные алгоритмы.
— Формулы восклицаний? Давай, делись! — туг же загорелся Андрюха.
— Вот ты скажи мне, на что можно восклицать? На какую часть речи?
— Ну, скажем, на существительное, — начал размышлять Андрюха. — Например, «Какая жалость!», «Какая гадость!», «Какой чудесный день!», «Какой красивый пень!»…
— Отлично! — похвалила Катька. — И я с существительного начала. А еще?
— На прилагательное! — сориентировался Андрюха. — Или, если точнее, то на наречие. «Как мило!», «Как красиво!», «Как талантливо!»
— И? Что третье? Думай, Андрюха! Я десять минут думала, и все же угадала!
— На глагол, — сказал Андрюха. — «Как я люблю!» «Как я хочу!» «Как я желаю вам удачи»!
