Символика «третьего глаза» профессора Новикова сказалась также в избрании его в октябре 1917 года на почетную должность ректора Московского университета. Он рад был бы заниматься общей биологией и своими, на философский взгляд, «беспозвоночными», но жизнь распоряжается по-своему.
В 1918 году Совет народных комиссаров (СНК) издает вердикт, в котором ректору Московского университета грозит привлечение к ответственности за неисполнение закона (декрета) СНК о ликвидации домовых церквей. Но, очевидно, это был повод для советских органов наложить свои санкции и приструнить непокорного свободолюбца-ученого. На самом деле ему были предъявлены обвинения в связи с судебным процессом, связанным с подпольной контрреволюционной организацией под названием «Тактический центр». «Притянутые за уши» обвинения в адрес Новикова рассыпались, его участие доказать не удалось, и весной 1919 года его вновь избирают ректором Московского университета. Он даже становится председателем Научной комиссии при научно-техническом отделе советского ВСНХ!..
Трижды ректор
Но, видно, большевистской карьере Новикова не суждено было сбыться. Образованность и природный ум ученого не давали покоя советским функционерам. Бессилие зачастую порождает насилие. В 1922 году, по утверждению Т. Ульянкиной, Михаила Михайловича вызвали в ГПУ и, без объяснения мотивации решения, предъявили требование в семидневный срок покинуть Россию.
По прошествии лет возникают ассоциации с гуманностью поступков первых российских большевиков. Но ведь все они, просвещенные представители интеллигенции, рожденные в 70–80-х годах XIX века, инфицированные революционными идеями и представлениями о построении «нового, светлого» будущего России, были знакомы, — если не лично, то по теоретическим работам и дискуссиям, — и занимались, в общем-то, одним и тем же. «Рыжеватому» революционеру Ульянову-Ленину повезло больше, и ему удалось применить на практике свои идеи. И вполне возможно, что в 1922–1923 годах дворянин-революционер Ульянов-Ленин осознал, что его честолюбивый «эксперимент» пошел не совсем так, как задумывалось. А высылка им из страны интеллектуальной элиты России — всего лишь «отложенный на время вопрос», исходящий из соображений: «не поняты» — значит, могут быть уничтожены, пускай временно отсидятся за границей — потом разберемся…
Как бы там ни было, а ученый Новиков оказался изгнанным с родины в 1922 году. Пробыв вначале в Германии около года, он в 1923 году был приглашен в Прагу Павлом Ивановичем Новгородцевым, философом права, общественным деятелем, возглавлявшим в то время Русский юридический факультет при Пражском университете.
М. М. Новиков согласился с предложением П. И. Новгородцева и переехал в Прагу, принял активнейшее непосредственное участие в организации Русского народного университета (Русского Свободного Университета). Открытие университета состоялось в 1923 году. Михаила Михайловича избирают заместителем председателя университета, а после отказа А. Кизеветтера от поста председателя профессор Новиков становится во главе высшего учебного заведения. В третий раз заняв должность ректора, на этот раз в университете в Праге, Михаил Михайлович оставался бессменным и незаменимым лидером русского ученого сообщества в течение долгих шестнадцати лет. Результаты колоссальных научных исследований университетских ученых нашли свое отражение в «Научных трудах» учебного заведения, публиковавшихся на русском, чешском и других языках, начиная с 1928 года.
Грандиозная идея Валентина Булгакова
Помимо исследовательской деятельности, сам М. М. Новиков преподавал в Карловом университете в Праге, издавал многочисленные научные работы, читал лекции на общественных началах. Судьбе должно было так сложиться, что в Праге проявились в полной мере и его организаторские способности: и как администратора высшего учебного заведения, и как активнейшего непосредственного участника создания легендарного Русского культурно-исторического музея в Праге.
Валентин Булгаков и Лев Толстой. 1910 г.
Началом нового поприща Михаила Михайловича послужила инициатива одного из русских эмигрантов в Праге В. Ф. Булгакова — бывшего директора Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве и хранителя Музея Толстого в подмосковных Хамовниках, изгнанного из России в 1923 году за пропаганду толстовского учения, возводимого им на уровень «священной веры обновленного человека».
Исследователь истории Русского зарубежья Е. Н. Евсеева отмечала, что Валентин Федорович Булгаков пришел со своей грандиозной идеей к ректору Новикову неслучайно: он прекрасно знал, что возглавляемый Михаилом Михайловичем университет в то время был «…почти единственным русским научно-просветительским учреждением в Праге, развивавшим энергичную деятельность, — вспоминал впоследствии М. М. Новиков. — В. Ф. Булгаков, бывший секретарь Л. Н. Толстого, верный хранитель его заветов и строгий вегетарианец, лицо которого, однако, постоянно светилось здоровым румянцем, бодростью и энергией, пришел ко мне с проектом организации Русского эмигрантского музея.
Задачей музея должно было явиться собирание памятников науки и искусства, а также других предметов, относящихся к истории, творчеству и быту Русского зарубежья. Основная же цель заключалась в том, чтобы показать, что наши беженские массы не являются отбросами Родины, бессильно барахтающимися в непривычной для них чужой обстановке. Наоборот, во всех странах своего рассеяния они сейчас же берутся за творческий труд, обогащая культурное богатство приютивших их народов своей научной и художественной продукцией. Таким образом слава русского имени распространится по всему свету русского зарубежного населения вообще…»
Дон Кихоты от культуры
Идея Булгакова понравилась Новикову, но он, искушенный администратор, понимал, что без гроша в кармане все предприятие может обернуться простой бесперспективной авантюрой. Однако уверенность Булгакова с «ласковой, застенчивой улыбкой», в придачу с его талантом убеждения собеседника в праведности задуманного дела, завершились успехом, и Михаил Михайлович согласился стать председателем Музейной комиссии, а Булгаков взял на себя обязанности секретаря.
По утверждению исследователей, обращение ректора университета за помощью в канцелярию президента Масарика увенчалось успехом: на организацию музея было выделено из государственных средств Чехословацкой республики порядка 3000 крон. Благодаря подвижническим усилиям Новикова и Булгакова, в музей стали поступать из разных стран Европы предметы живописи, скульптуры, литературные произведения, труды по науке, культуре, технике и истории эмиграции.
Помещений для хранения экспонатов не хватало. Новиков отмечал в своих воспоминаниях: «Интенсивное поступление коллекции обостряло… заботу о помещении… Нам требовалась обширная площадь, да к тому же еще бесплатно. Над нами посмеивались, как над Дон Кихотами. Но и на этот раз счастливая звезда сверкнула… Наш неизменный друг д-р Крамарж дал мне рекомендацию к своему приятелю и политическому одно-партийцу К. Бартонь-Добенину, владельцу огромного замка, расположенного в нескольких километрах от Праги…»
