– Ты думаешь, она приедет?
– Мой кузен намерен посетить Кларенбок по государственным делам, и я попросил его привезти сюда Илъзу, если она еще жива.
– Твой кузен?
– Граф Фредерик.
Мне стало не по себе. Граф всегда вызывал у меня такие чувства.
– Знает ли он, зачем тебе нужна Ильза?
– Слава Богу, нет. Я не мог бы довериться в этом Фредерику. Один Бог знает, как он это использует. Он приносит мне столько хлопот, сколько его отец моему.
– И именно ему ты поручил привезти Илъзу!
– Она должна будет подчиниться ему. К тому же она может подумать, что ее побочная сестра Вилъгельмина желает видеть ее. Я не сказал конкретно, кто ее хочет видеть.
– Как бы мне хотелось, чтобы она была сейчас здесь! Мне хотелось бы встретиться с ней лицом к лицу. Так много вопросов я хотела бы ей задать. Она казалась такой доброй ко мне. Не могу понять, зачем ей надо было разбить мою жизнь?
– Скоро узнаем, – ответил Максимилиан. Наступил рассвет и с ним пора расставания. Несмотря на неопределенность нашего будущего, даже наступающего дня, нерешенность наших проблем, мы были счастливы.
На следующий день Фрида, жена кучера Принцштейна, присланная в помощь двум служанкам в крепости, принесла письма из Англии: одно от Энтони, второе от тети Матильды и еще одно – от миссис Гревилль.
Энтони интересовался моим житьем-бытьем. Я давно уже ничего не писала ему.
«Все ли в порядке, Елена? Если нет, бросайте все и приезжайте. Я очень скучаю по вас. Здесь нет никого, с кем я мог бы поговорить так, как с вами. Родители, конечно, очень внимательны ко мне, но это не совсем то.
Каждый день я жду от вас письма, в котором вы признаетесь, что с вас довольно. Возвращайтесь домой. Я понимаю ваше беспокойство. Оно объяснимо в свете случившегося с вами. Но не считаете ли вы, что копание в прошлом только оживляет его? Не лучше ли попытаться его забыть? Возвращайтесь домой, и я сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы.
Люблю вас как прежде, Энтони»
Какую умиротворенность вызвали эти строки, новый приход Энтони с чудесными зелеными лужайками, очаровательный дом времен Елизаветы, спроектированный в виде буквы Е, как и многие другие постройки той эпохи. Удивительный дом с кладовкой для припасов и буфетной, с огороженным стеной садом, сверкавшим бело-розовым цветеньем в мае. Каким далеким казался тот мир от замка в горах!
Предположим, я написала бы Энтони и сообщила ему о том, что нашла Максимилиана. Возможно, я обязана это сделать по отношению к нему. Ведь он продолжает надеяться на мое возвращение. Но не сейчас. Отец Максимилиана должен узнать первым.
Я прочла письмо от тети Матильды.
«Как поживаешь, Елена? Не надоела тебе твоя учительская работа? Альберт считает, что ты вернешься до конца лета. Зимы там не очень приятные. Думаю, что выпадает много снега. Береги легкие. Некоторые считают, что горы полезны для легких, но с ними нельзя шутить. Нам не хватает тебя в лавке. В тяжелые дни Альберт говорит: «Нам было бы легче, если бы здесь была Елена, особенно в отделе иностранных книг». Он трудится, как раб, а ведь у него одна почка».
Все эти письма возвращали меня в прошлое.
Вот письмо миссис Гревилль.
«Мы по вас очень скучаем. Когда вы вернетесь? У нас была чудесная весна. Видели – бы вы кусты в приходском саду. А теперь цветет лаванда, просто чудо! Газоны немного измяли во время праздника, но он прошел великолепно.
Энтони очень любят, у него так много добровольных помощников. Поблизости поселилась некая миссис Чартуэлл, у нее приятная дочь, она нам очень помогает в наших делах. Она – очень миловидна, эта Грейс Чартуэй ласковая в обращении и легко ладит с людьми...»
Я улыбнулась. Другими словами, идеальная супруга священника. Я поняла намек миссис Гревилль: возвращайтесь, пока не поздно.
Тишина опустилась на город, на замок и на горы Болезнь герцога усилилась.
Мне передали записку от Максимилиана, в которой oн ставил меня в известность, что не может покинуть замок. Врачи постоянно находились у постели герцога и опасались, что развязка уже близка.
Фрау Грабен не скрывала своего волнения.
– Наш Макси скоро станет герцогом, – шепнула она мне.
Я избегала смотреть ей в глаза.
На детей на некоторое время подействовало серьезное настроение взрослых, но скоро они позабыли об этом.
Фриц почти не расставался со своим шлемом, а Дагобер надоел всем, предсказывая солнечную или дождливую погоду, у куклы, подаренной Лизелъ, отвалилась нога.
Нужно было купить всём шляпы.
Весь следующий день агония герцога продолжалась. На улицах города царила подавленная тишина, люди стояли на перекрестках, переговариваясь шепотом.
«Он был хорошим правителем, – говорили они, – но болел очень долго. Благодарение Господу, у нас есть энергичный принц, чтобы управлять нашей страной в Такое беспокойное время».
Эти тревожные дни ухода герцога никак не повлияли на жизнь в замке.
Дважды в неделю дети практиковались в стрельбе из лука, и к ним часто приезжали другие мальчики из благородных семей. Очень часто их набиралось десять или одиннадцать человек. Граф считал, что в присутствии других соревнование становится более интересным, и в эти дни во дворе замка было необычно оживленно и шумно. Я была в своей комнате, когда туда вбежал Фриц. Он держал в руке шляпу, в которой торчала стрела.
– Она попала мне в голову, – сказал он, – но застряла в шлеме. Ее надо аккуратно вынуть, чтобы не сломать. Господин Гронкен велел принести ее вам, когда я сказал ему, что вы сумеете ее вынуть. Пожалуйста, мисс, осторожней с моим волшебным шлемом.
Я взяла шляпу. Неожиданная мысль вдруг пришла мне в голову. Если бы Фриц не надел шлем, стрела попала бы ему в голову.
Я аккуратно вынула стрелу и положила ее на стол. Мы с Фрицем осмотрели стрелу и шлем. В ткани шлема стрела пробила дырку.
– Не расстраивайся, – сказала я Фрицу, – так еще интересней. А потом, такой шляпы с отверстием больше ни у кого не будет. Боевые шрамы – шрамы чести.
Это утешило Фрица. Он снова надел шляпу и побежал заканчивать занятие.
Я подняла стрелу, ее наконечник был заострен и предназначался, несомненно, для поражения цели. Меня удивило больше всего, что на кончике наконечника виднелось еле заметное пятнышко. Что это могло быть?
Больше я не вспоминала об этом, так как несколько часов спустя пришла весть о смерти герцога.
Все флаги в городе были приспущены.
– Конечно, все к этому шло, – сказала фрау Грабен. – А вот у нашего принца дела теперь совсем другие. Ему тяжко придется несколько дней. И, конечно, похороны. Вот это, скажу вам, будет событие.
