Виталий вымыл руки, сел за стол.
Сергей налил в тарелку щавелевый суп, подумал:
– Так, на меня не хватает, не рассчитал. Должно быть, выкипело во время варки. Я днём покушал, – соврал он. – Это твоя порция осталась. Как раз три черпака. И одно варёное яйцо.
Виталий покушал с аппетитом.
– Праздничный ужин, посвящённый отъезду, будем считать открытым. За разъезд. Я до сих пор не верю, что вот так всё заканчивается. Совместный проЭкт. Как бы там ни было – я признателен тебе, Виталий. Всё-таки три года. За три года человек съедает пуд соли. Всё подсчитано и сосчитано в этом мире. Таких трудных три года продержался. И в отпуск съездил в прошлом году. Впервые за двадцать последних лет. Всё как-то не до отпуска было. И поначалу не знал, что там делать – в отпуске. Нет! Всё-таки не так и плохо было наше дело. Ну, иногда поругивались, но ведь не собачились, не озлобились. Добежали до финиша достойно, а если и повышали голос, то по работе, зла не таили. Верно? – Так он думал молча, улыбался, унося тарелки в раковину:
– Ты не против? Ругаться не станешь? – только и спросил.
– Я что-то не припоминаю, чтобы мы ругались, – сказал Виталий.
– Значит, и впрямь не по злобе это было, – подумал Сергей, а вслух сказал: – Тока по делу. Слышишь – и впрямь тока… тока по делу!
– Натурально!
Сергей замолчал. Подумал, чтобы не вступать в полемику с Виталием:
– И как я привязался к этому неординарному, сложному человеку, в трудную минуту предложившему работу и жильё… Как я смею, взвесив это всё, вообще какие-то претензии высказывать? И этот странный, насыщенный заразительной энергией город. Без громких слов, клятв. Через будничное и повседневное. Сложное чувство. Город, замешенный на множестве судеб, национальностей, противоречий, стилей, языков, культур. Всё это на каждом шагу, словно просачивается из подземелий, сквозь асфальт, насыщает воздух, заражает кого-то неуёмным творчеством, кого-то стяжательством, кого-то толкает на преступление – а, мол, народа много, кто узнает? затеряюсь в толпе, растворюсь…
Они приподняли рюмки навстречу, выпили не чокаясь.
– Сейчас Виталий поднимет стакан и скажет: «Пустой офис. Он и раньше бывал таким, когда я приезжал сюда в выходные дни что-нибудь сделать полезное, чтобы никто не мешал, не отвлекал, но только сейчас я понимаю, что он – пустой, безжизненный». Посмотрит в глаза и скажет: спасибо тебе, Сергей, ты был со мной до последнего, поддержал в трудную минуту… Ну, и ещё что-нибудь в таком роде. Это сейчас так важно для меня. Даже затеплилось что-то внутри от нетерпеливого ожидания, что вот сейчас так и будет. Сентиментальный стал очень. Особенно после рождения внучки. Но я выдержу, кивну, улыбнусь и отвечу:
– За тебя! Будь здоров! Что-то ты, Виталий, отпевание, что ли, затеял? Зачем?
– Выпивание – не отпевание. Я чуть-чуть. – Виталий молча разлил водку в шаткие пластиковые рюмки, помрачнел. – За двенадцать часов перед дорогой надо дать организму отдохнуть. Дорога непростая, долгая, машина перегружена. Я – пас. Больше не буду.
– Я понимаю. Ну – тогда можно меньше, если нельзя больше.
– Нет. Хватит.
– Кирилл обещал порулить часть дороги.
– Нет. Я так решил.
– Хочу пожелать тебе благополучия в Питере. Прости, не собираюсь тебя учить. Неблагодарное это занятие, учить учёного. Ты сильный, надёжный человек. Порядочный. В какой-то момент твоя ответственность сказала тебе – стоп! Дальше ты не сможешь тащить этот тяжеленный воз. Но! Больше, чем ты сможешь унести, – тебе не нагрузят. Это во-первых. Во-вторых, не взращивай в себе фобий, эти страшные змеюки задушат тебя. Просто отринь, остановись, сними груз с плеч и разрядись на чём-то простом – бассейн, собака, дочь… рыбалка, наконец. Вымети всю эту напряжённую дурь, пригибающую тебя к земле.
Так думал Сергей, сидя за столом, молча глядя на Виталия и подливая себе водки.
Пил и не пьянел.
Потом был фруктовый чай с вареньем. Доставали ложечкой по очереди из пластмассовой прозрачной коробочки, мазали на белый хлеб и вприкуску пили крепкий чай.
– Какого удивительного, изумрудного цвета варенье! И вкусное! – сказал Сергей.
– Попробуй угадать – из чего?
– Что-то экзотическое, ароматное. Постой, постой… Неужели – киви?
– Ну почему?
– Цвет, какие-то кусочки плавают внутри.
– Холодно. Но направление верное – экзотика.
– Что ещё может быть?
– Ананас – вот что это.
– О! Молодцы – здорово придумали. Ананасы же портятся, наверное, ну, сколько их едят? Не хлеб же. И придумали – варенье делать. Очень вкусно! Молодец, Виталий, достойный десерт для ужина. Ты, должно быть, волшебник Изумрудного города!
– Я готовое прикупил.
– Улучшаем кислотно-щелочной баланс.
– Кислотами называются сложные вещества, состоящие из кислотных остатков, к которым присоединены атомы водорода. Кислоты представляют собой жидкости – например, «аш два эс о четыре», «аш эн о три», или твёрдые вещества – «аш три пэ о четыре», «аш два силициум о три». Щёлочи – хорошо растворимые в воде основания, создающие в водном растворе большую концентрацию ионов «о аш». К щелочам относятся гидроксиды металлов подгрупп «один а» и «два а» периодической системы, например, «натрий о аш», «барий о аш дважды». Широко применяются в промышленности… – Тихо, но проникновенно сказал Виталий, и вся эта тарабарщина формул приобрела иное звучание.
– О как! Нехило, энциклопедическая точность! Правда, я же не проверю. Сейчас и здесь.
– Ничего особенного, восьмой класс.
– Странно. Я в десятом классе вёл уроки химии. Наша училка любила разъезжать по всяким семинарам, курсам повышения квалификации, обмены опытом, а я вёл уроки. Конспект она проверяла перед этим. Подписывала и отваливала. А сейчас ни-ч-ч-ч-егошеньки не помню! Вымело напрочь! Должно быть, за ненадобностью, или филологическая шишка всему виной, – он потрогал затылок, остальному не осталось места.
– Я занимался выращиванием монокристаллов германия для полупроводников. Но это в прошлой жизни. Не очень интересно сейчас. А тогда было очень интересно. На оборонку трудился. Можно сказать – гордился сопричастностью к задачам государственной важности.
– А потом, захотел стать пацифистом как академик Сахаров?
– Нет. Развалилось всё. При известном деятеле. Жаль. Такая была мощная база.
– У меня покойная тёща, как только видела его в телевизоре, так скорую вызывали – аритмия начиналась. Очень переживала за Россию.
Тихо играло радио. Миша-дизайнер ушёл с работы и не выключил. Бесновался диджей, косноязычил.
Неожиданно полилась знакомая мелодия.
– «Пер Гюнт», «Песня Сольвейг». Григ, – сказал Сергей.
