Номи тревожно заговорила с ним, но он ничего не ответил. Только молча прошел мимо нас в свою комнату — бывшую спальню Гленды.
Тетка собиралась последовать за ним, но я схватила ее за руку и остановила.
— Я пока еще его жена, — сказала я. — И это мое дело.
Она взглянула на меня и посторонилась. Теперь я знала, что не могу уехать, не поговорив с Гленном. Меня не волновало, будет он скучать по мне или нет. Я просто собиралась сообщить ему о своем решении.
Он закрыл за собой дверь, но я не стала стучать, чтобы он не запер ее перед моим носом. Я просто повернула ручку и вошла. Гленн подошел к лампе, подсвечивающей мраморную скульптуру, и повернул выключатель. Когда я увидела, что он сделал потом, ужас снова охватил меня.
Задумчиво стоя перед черной головкой, он поднял указательный палец к своей левой брови и начал тереть ее. Снова и снова он обводил ее контур, точно так же, как делала Гленда.
Я никогда раньше не замечала у него подобного жеста.
14
Я подошла ближе, взяла его за плечи и развернула лицом к себе.
— Нам с тобой нужно поговорить, Гленн. Давай присядем. — Он позволил мне мягко усадить его в кресло. — Я видела твою работу из дерева. Почему ты сделал ее такой?.. Ты можешь сказать мне, почему? — Я пододвинула другое кресло и уселась напротив него, ожидая ответа, но он молчал. — Скажи мне, почему я была нужна тебе для этой работы, Гленн. Я хочу понять. Головка выполнена мастерски. Но ее основным мотивом является зло. Неужели это я причастна к этому?
Его взгляд наконец сфокусировался на моем лице, и в нем вспыхнула тень прежней улыбки.
— Я нуждался в тебе! Я хотел увидеть тебя ее глазами, чтобы понять, какие чувства могли отражаться на ее леопардовом лице.
Я отшатнулась. Меня охватило непреодолимое желание немедленно вскочить и выбежать из этой комнаты, из этого дома… чтобы никогда больше не возвращаться. Но я осталась сидеть там, где сидела, потому что лицо Гленна не позволяло мне уйти.
— Ты уже закончил работу над этой головкой? — поинтересовалась я.
Он беспомощно пожал плечами.
— Сам не знаю. Я чувствую себя опустошенным, как будто во мне ничего не осталось.
— Это совершенно естественное ощущение, — сказала я. — Каждый художник испытывает нечто подобное, когда работа завершена, а следующая еще не захватила его воображение.
Он как-то странно посмотрел на меня.
— «Захватила»! Какое хорошее слово… Все, что я сейчас чувствую — это пустота и ожидание. Ничто не может захватить меня!
— Это произойдет, — убеждала его я. — Нужно только набраться терпения и немного подождать. — Я помолчала и продолжила: — Но я еще кое-что хотела сказать тебе, Гленн. Я собираюсь уехать. Все, что еще оставалось между нами, уничтожено этой женщиной в образе леопарда. Наш брак был ошибкой. Я сделала глупость, поверив в мираж, и ты тоже. Сейчас между нами не осталось ничего, кроме зла.
— Ты уходишь от меня к Тренту? — резко спросил он.
— Нет. Я хочу вернуться в музей и разобраться в самой себе. Мне сейчас никто не нужен, кроме меня самой.
— Нет! — закричал он. — Ты не можешь оставить меня! Я не позволю тебе уехать!
Я ошеломленно уставилась на него.
— Ты не нуждаешься во мне, Гленн. И нашу любовь нельзя воскресить, даже если мы когда-то и любили друг друга. Хотя я думаю, что в действительности каждый из нас был влюблен только в мираж. В этом чувстве не было ничего реального.
И тут Гленн сделал удивительную вещь. Он стремительно вскочил с кресла и упал на колени передо мной. Обхватив меня обеими руками, он прижал голову к моей груди.
— Не оставляй меня, Дина! Ты — это все, что я вижу в темноте. Если ты не уедешь, у меня появится шанс. Что-то может захватить меня. — Он говорил глухо, с каким-то отчаянием. — Знаешь, иногда мне становится страшно. Я чувствую, что стою там, в темноте, и жду, жду… Это так ужасно, Дина. И ты ошибаешься относительно меня. Я никогда не любил ни одну женщину так, как тебя. Останься со мной, любимая, не покидай меня!
В комнату постучали, но он не двинулся с места, и мне пришлось мягко высвободиться, чтобы подойти и открыть дверь. Там стоял Кейт, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
— Мой отец хочет поговорить с тобой, — сказал он грубовато. — Колтон и бабушка обговаривают детали контракта, а он пришел сюда и ждет внизу. Ты хочешь его видеть?
Гленн встал с колен и отвернулся. Он слышал слова Кейта, но никак на них не отреагировал. Подойдя к окну, он остановился, глядя на заснеженный зимний пейзаж.
— Я сейчас спущусь, — сказала я мальчику.
Я сбежала по лестнице так легко, словно у меня за спиной выросли крылья. Крылья, которые несли меня к свободе, к счастью. О, так должно было быть — и так будет!
Трент ждал меня в гостиной Номи, и она сама тоже была там. Пожилая женщина встала, собираясь оставить нас одних, но Трент остановил ее, сказав, что в этом нет необходимости. Ему хотелось, чтобы она услышала его слова.
Он подошел и, положив руки мне на плечи, слегка отстранился и заглянул в лицо.
— С тебя хватит, — сказал он. — Кейт рассказал мне о том, что вышло из-под резца Гленна. Я больше не потерплю подобного издевательства над тобой.
Мои крылья все еще трепетали, но уже гораздо слабее.
— Что значит «не потерпишь»? — язвительно спросила Номи, как обычно, защищая Гленна.
— Это означает, — твердо сказал Трент, — что Бернардина отныне принадлежит мне.
Слезы навернулись мне на глаза. Я готова была броситься ему в объятия и остаться там навсегда. Это было реальностью. И это было всегда. Теперь я проснулась.
— Я собираюсь забрать тебя отсюда, любимая, — продолжил Трент. — Ты поживешь с моей матерью какое-то время — или вернешься в Нью-Йорк, если захочешь. Но ты больше ни одной ночи не проведешь в этом доме. Я сам поговорю с Гленном.
Он отпустил меня и пошел по направлению к двери.
— Подожди! — остановила его я, с трудом узнавая собственный голос. Я лишилась своих крыльев.
Он остановился, впервые за этот день вопросительно глядя на меня.
— Я не могу уйти с тобой, Трент. Но не потому, что не люблю тебя. Наверное, я всегда любила тебя и всегда буду любить. Но сейчас я не могу уйти с тобой… из-за Гленна.
— О чем ты говоришь? — резко спросил он.
Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Приняв окончательное решение, я должна была найти в себе силы выполнить то, что задумала.
Гленн тоже был реальностью. Но в данном случае речь шла не о моей любви к нему, а о его отчаянии. Мое присутствие было ему сейчас необходимо как воздух. И в этой ситуации остаться с мужем было именно тем, что мой отец подразумевал под мужеством.
