Теперь-то понятно, что это было неизбежно.
Хотя я и не создавал альтернативных реальностей в коридоре, это определенно случалось во всех мирах, куда я ступал. Значит, другие мои двойники остались в мирах пепла, льда и чумы. В коридоре, по причине его бесконечности, мне встретился только один из них – тот, с рваными ранами на спине.
Несомненно, большинство тех Джейсонов погибли или заблудились в других мирах, но некоторые, как и я, сделали правильный выбор. Или же им повезло.
Возможно, их пути отличались от моих, возможно, они открывали другие двери и попадали в другие миры, но в конце концов они сумели, каждый по-своему, прийти в этот Чикаго.
Мы все хотим одного и того же – вернуть свою жизнь.
Господи…
Нашу жизнь.
Нашу семью.
Что, если большинство этих других Джейсонов точно такие же, как я? Приличные люди, которые хотят получить то, что у них забрали? И если так, то какое преимущественное право я имею перед ними на Дэниелу и Чарли?
Это не просто игра в шахматы. Это игра в шахматы против себя самого.
Я не хочу смотреть на все под таким углом, но приходится – деваться некуда. Другие Джейсоны хотят того же, что для меня дороже всего, – мою семью.
И поэтому они – мои враги. Вопрос: что я готов сделать, чтобы восстановить свою жизнь? Смогу ли убить своего двойника ради того, чтобы провести остаток дней с Дэниелой? Способны ли на это другие?
Я представляю, как они, все эти другие версии меня, сидят в номерах отелей, бродят по заснеженным улицам или наблюдают за особняком.
И задают себе эти же вопросы.
Пытаются предугадать дальнейшие шаги своих доппельгангеров.
Ни о каком разделении не может быть и речи. Это игра с нулевой суммой. И победитель может быть только один.
Если кто-то пренебрежет правилами, если события выйдут из-под контроля и Дэниела с Чарли погибнут или пострадают, то победителя просто не будет. Должно быть, именно поэтому все выглядело нормально, когда я несколько часов назад смотрел в окно моего дома.
Никто не знает, какой сделать шаг, поэтому никто не играет против Джейсона-2.
Классическая ситуация из теории игр.
Жутковатая вариация «дилеммы заключенного»: возможно ли перехитрить себя самого?
Мне угрожает опасность.
Моей семье угрожает опасность.
Но что я могу?
Если каждый мой шаг известен заранее или уже сделан кем-то еще до того, как я получаю свой шанс, что же мне тогда остается?
Я не нахожу себе места.
Даже самые трудные дни в кубе – когда я чуть ли не замерзал до смерти, когда на лицо мне падал вулканический пепел, когда я видел Дэниелу в мире, где она ни разу не произнесла мое имя, – не идут в сравнение с тем ураганом, что бушует во мне в этот миг.
Никогда еще я не чувствовал себя так далеко от дома.
Телефонный звонок пинком возвращает меня в настоящее.
Подхожу к столу и после третьего звонка снимаю трубку.
– Алло?
Ответа нет, только тихое дыхание.
Кладу трубку.
Иду к окну.
Раздвигаю шторы.
Улица по-прежнему пуста, и снег все не кончается.
Снова звонит телефон. Но теперь коротко, один раз.
Странно.
Сажусь на кровать. Телефон продолжает дергать меня за нервы.
А если это один из моих двойников проверяет, в комнате ли я?
Первый же вопрос: как, черт возьми, он нашел бы меня в этом отеле?
Ответ приходит моментально и вместе с ним страх.
Должно быть, в этот самый момент мои многочисленные двойники на Логан-сквер делают то же самое – обзванивают мотели и отели в нашем районе, чтобы отыскать других Джейсонов. И тот факт, что кто-то из них нашел меня, – это не удача, а статистическая вероятность. Даже десяток Джейсонов, сделав по дюжине звонков, могли охватить все отели в радиусе нескольких миль от моего дома.
Но назовет ли портье номер комнаты гостя неизвестному звонящему?
Умышленно, может быть, и не назовет, а вот обмануть фаната «Буллз» и любителя китайской стряпни вряд ли так уж трудно.
Как бы это сделал я?
В случае с кем-то посторонним меня, возможно, защитило бы имя, под которым я записался. Но все мои двойники, разумеется, знают фамилию отца моей матери. Тут я облажался. Если оно, это имя, машинально пришло на ум мне, то точно так же его вспомнили и другие Джейсоны. Итак, зная имя, которым я мог назваться, что бы я сделал дальше?
Просто так портье мой номер не сказал бы. Значит, мне пришлось бы притвориться, будто я знаю, что я остановился здесь. Я бы позвонил в отель и попросил соединить с комнатой Джесса Маккрея.
Услышав на другом конце мой голос, я бы понял, что я здесь, и сразу же повесил бы трубку.
Потом, секунд через тридцать, я опять позвонил бы портье и сказал примерно так: «Извините, что снова вас беспокою, но я только разговаривал с вашим постояльцем и случайно нажал на рычаг. Не могли бы вы еще раз соединить меня с… черт, какой там у него номер?»
Если повезет и если портье – рассеянный тупица, он, скорее всего, машинально пробурчит номер моей комнаты и соединит меня со мной.
Итак, первый звонок – получить подтверждение, что ответил я.
Тогда второй звонок, при котором звонящий сразу же вешает трубку, имеет целью выяснить номер комнаты.
Я встаю с кровати.
Сама по себе мысль абсурдна, но игнорировать ее я не могу.
Не иду ли я сюда, чтобы убить меня?
Торопливо просовываю руки в рукава бушлата и направляюсь к двери.
От страха слегка кружится голова, хотя, по зрелом размышлении, я убеждаю себя, что, скорее всего, тронулся рассудком. Простая случайность – два звонка в номер, – а я уже превращаю ее в загадочное событие и придумываю нелепое объяснение.
Возможно, все и так.
Но после визита в тот чат меня уже ничто не удивило бы.
Что, если я прав и не слушаю, о чем предупреждает инстинкт?
Уходи.
Сейчас же.
Я медленно открываю дверь.
Делаю шаг в коридор.
Никого. Пусто.
В тишине слышно только слабое жужжание флуоресцентных ламп.
Лестница или лифт?
В дальнем конце коридора звонок извещает о прибытии кабины.
Дверные створки расходятся, и из лифта выходит мужчина в мокрой куртке.
На мгновение я цепенею и не могу сдвинуться с места.
