Со стороны леса послышались звуки лесоповала, и из чащи, в облаке голодных комаров, валя вековые деревья и сминая кусты дикого крыжовника, показалась Милашка. Спецмашина ловко перепрыгивала лужи с застоявшейся водой, аккуратно объезжала ядовитые грибы и любопытных ежиков.
На верхней башне сидел Герасим с сучковатой корягой и отгонял от Милашки кровососущих. При это ни одна жужжащая гадость на него не садилась и, как мне показалось, даже старалась и близко не подлетать к злому третьему номеру.
– Товарищ Директор. Здесь останетесь, или в спецмашину переберетесь? – его только внутри не хватало.
– Здесь, – рявкнул Директор, устраиваясь поудобнее на пеньке с раскладным перископом, направленным в сторону американца. Вокруг Боба усатые ветераны и девчонки в полосатых купальниках водили хоровод. Дети выщипывали цветы и вязали здоровые венки. Сам Боб смущенно топтался внутри круга и глупо улыбался.
– Ну, я пошел, – постоянно оглядываясь на вышестоящее начальство, которое нервно крутило колесика управления перископом, я забежал в спецмашину и плотно прикрыл люк.
– Мм? – Герасим, лениво почесывая под мышками, полулежал на своем рабочем месте, ожидая приказов.
– Да совсем он обнаглел, – это я о Директоре, – Единственные выходной и то, по человечески отдохнуть не дадут. Вот скажи мне, Гера, Директора все такие?
– Мм, – подтвердил третий номер мое предположение.
– Работа, работа, работа…., – я смахнул с панели управления обрезки ливерной колбасы и одноразовые граненые стаканы с жидкостью, название которой никогда не будет занесено в черные Милашкины ящики. Потому, что примета такая, об этом вслух на Милашке не говорить, – Мыша! Мне что, индивидуально тебя на работу приглашать?
– Здесь я, командор. А что это вокруг второго номера художественная самодеятельность крутиться? И Директор ваш сегодня какой-то ни такой.
– Директор наш! – поправил я спецмашину, – А насчет самодеятельности это ты мне доложишь, примерно минуток через пять. И без возражений. Подключись через спутники к общему участку данных Службы. Слей из нее все, что только можно касательно Боба. Обработай материалы и доложи, с какой такой радости у американца посетителей привалило.
– Мм, – Герасим, борясь со сном, вставил пару нелицеприятных слов о втором номере.
– Да не может наш Боб Родину продать! Что вы, сговорились сегодня все? Боб, это кристальная честность. Лучше бы шел ты, Гера, приглядывать за Директором. А то не дай бог случится чего.
– Командор. Обработка данных закончена. Ничего подозрительного в личном деле второго номера не обнаружено. С лицами иностранных держав не встречался. К секретным документам доступа не имел. От продуктовых магазинов жалоб не поступало. Ликвидировать сейчас будем, или подождем?
Вот так! Ничего подозрительного. А народ все прибывает и прибывает. За пять минут, пока Милашка изучала дело янкеля, у Директора спросили дорогу две группы. Одна из почетных комбайнеров, приехавших на личных комбайнах. Вторая, спортсмены из общества нетрадиционной ориентации под названием « Охота на лис». Директор прав. Почему именно к Бобу?
– Милашка, как там Директор?
– Бегает по берегу, ломает оборудование, распугивает комаров. Третий номер сообщает, что подходить к нему не намерен. Боится.
Герасима понять можно. У нашего Директора рука тяжелая. В прошлом году заступился в подземке за женщину. Ее пресс-турникетом зажало. Станция подземки до сих пор выведена из строя. Капитальный ремонт за счет заведения. То есть Службы.
– Уводи Герасима. Пока Директор американца в лучах славы наблюдает, с ним бесполезно разговаривать.
– Я же говорю, срочно ликвидировать, – отучить спецмашину подразделения 000 от умных, но несвоевременных мыслей невозможно. Такой ее задумали конструкторы, такой она и на слом пойдет. И даже под ножом гильотины Милашка будет советовать, как правильно ее резать, что бы никого ни убило.
– Мм, – едва забежав в кабину Герасим бросился к аптечке, где хранился неприкосновенный запас американца. За отсутствием кровоостанавливающего пластыря ему пришлось воспользоваться черствой маковой булочкой, – Мм!
– А я говорил, близко не подходи, – соврал я, разглядывая расквашенный нос третьего номера, – А нейтрализовать Директора, мы тоже не можем. Устав не позволяет на вышестоящее начальство руки поднимать
– Мм.
Иногда Герасим говорит так тихо, что его невозможно понять. Хоть переспрашивай.
– Милашка, проверь частоты американца. Если отзовется, постарайся вернуть его в родной коллектив. Только пусть вдоль берега не идет. Лучше по лесу. Спрячешь его в грузовом отсеке до вечера. Может Директор к тому времени отойдет.
– Не отвечает он, командор, – вздохнули динамики, – Я так понимаю, что пора звенеть сигнал «человек за кабиной»? Да и клаксоны, что мы три дня назад на нефтяную вышку выменяли, пора опробовать.
Верно Милашка говорит. Поверка сигнальных клаксонов увлекательное и полезное для дела занятие. Проверим и посмотрим, не обманули ли нас при обмене. Тоже.
– Командир в кабине! Всей оставшейся команде сидеть в личных креслах! Спецмашине трубить сигнальными клаксонами «человек за кабиной»! И, пожалуйста, кто-нибудь уберет от меня этого пингвина? Достал со своей тухлой рыбой.
Впервые за долгие годы работы в подразделение 000 вверенная мне команда занималась спасением не отдельно взятого налогоплательщика, а сотрудника Службы. Тяжелый груз ответственности лег на плечи команды. Рядом с нами погибал наш друг, товарищ, и практически брат. И смерть его, не дай бог конечно, ляжет несмываемым пятном на обшивку спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать. Могут и премий лишить.
Я, собственно, о Директоре говорю.
Непосредственное начальство с пеной на губах каталось по берегу. На короткие секунды он приходил в себя, бросался к перископу, смотрел на веселящийся вокруг американца массы, и вновь впадал в яростную кому. Правда, до того, как свалиться, он успевал верно указать направление очередной группе, желающей пожать руку « знаменитому спасателю Роберту Клинроузу».
Сигнальные клаксоны меня разочаровали. Их писк даже не разбудил успевшего заснуть Герасима. А комары, решившие оставить в покое «невкусную» Милашку, бросились на спецмашину, словно услышали брачный писк единственной в лесу самки. Успокаивало одно, та нефтяная вышка была на самом деле геодезической треногой, обменянной в свое время у геологов за три ящика полезных ископаемых в виде хлама из желтых самородков.
– Итак! – заложив руки за спину я принялся неторопливо расхаживать по кабине, все время спотыкаясь на спящего Герасима, который не успел добраться ни до своего креста, ни, тем более, до спального отделения, – Вопрос на сегодняшнюю минуту один. Как спасти Директора от полной депрессии?
Милашка, создав в кабине уютный полусумрак, внимательно слушала, помигивая глазками внутренних камер.
