Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Нет, – честно отвечала Римка.
– «Подснежниками» в советские времена называли людей, которые числились на службе в отделе кадров, к примеру, или по технике безопасности, но занимались общественной работой: в парткоме, или профкоме, или комитете комсомола… И вот Маруся пошла по общественной линии. К тому же комитетчик – он бывшим не бывает, ты ж меня понимаешь…
– В смысле? – слегка закосила под дурочку моя помощница.
– В смысле, – сердито пояснил бывший помощник Брежнева, – что докладывала она куда следует о настроениях, тенденциях, мнениях, царивших в рабочей среде… А потом ее в партком избрали, а вскоре освобожденным секретарем фабрики она стала – в тридцать пять лет, неплохая карьера, правда?.. Ну, и девочка Любочка росла – садик, потом школа…
– И вы так-таки ни о чем не знали?
– Я же говорю – не знал. Вплоть до девяностого года. А тогда меня вдруг Маруся нашла. В те времена я ведь на самом верху был. Можно сказать, третий человек в стране после Михаила Сергеича и Николая Иваныча. А то и второй. Хотя, может, четвертый или пятый. Но чего уж теперь считать! Однако я все равно намного доступней был, чем нынешние бонзы. Сейчас, говорят, миллион долларов стоит, чтобы к нашим руководителям на прием попасть. А в девяностом, при проклятых коммунистах, – всего-то одно письмо мне по самой обычной почте Маруся послала. Изложила ситуацию, конечно, не впрямую, а экивоками, эзоповым языком. Дескать, привет вам из Комсомольска-17, из шестьдесят восьмого года. Я вам тогда помогала туалетную бумагу для иностранного квартета доставать. В жизни у меня все хорошо, дом полная чаша, дочка растет, уже взрослая, двадцать два, и потому хотелось бы встретиться, повидаться… Помощники мои послание прочли, заинтересовались, мне доложили. А я все понял и Марусю к себе пригласил.
– Ой, как интересно! – воскликнула Римка. – Встреча через двадцать лет!
Старик покивал.
– Но я Марусю, признаться, не узнал. Не потому, что она сильно сдала – хотя, конечно, когда тебе под пятьдесят – выглядишь совсем иначе, чем в двадцать пять. Не в том дело. Мы знакомы-то всего один день были… Назавтра после нашей ночи в военном городке меня отозвали в Москву… Вот и забыл я ее лицо… А тогда, в девяностом, она за дочку, за Любу, приехала просить. Если б не девочка, сказала, я ее, Марусю, никогда б и не увидел. А нынче ребенок замуж выходит. Познакомились они с женихом на Волге, в речном круизе. Парень сам родом из Куйбышева (то есть теперешней Самары). Девочка там никого не знает. А из Владика на свадьбу к ней мало кто поедет. Билеты чрезвычайно дорогие. Только сама Маруся да наилучшая Любина подружка-свидетельница. Вот они меня и просят: у дочурки на свадьбе быть посаженым отцом. Не надо, сказала Маруся, расшифровываться и афишировать, что я ее родной отец. А просто – побывать. К венцу, что называется, подвести.
– И вы согласились? – полюбопытствовала Римка.
Все, что касалось свадеб, вызывало в ней, как во всякой незамужней девице, живейший интерес.
– Разумеется, я не поехал, – отрезал Васнецов. – Получилось бы крайне неудобно, да к тому же дела… Однако я, конечно, оказал Марусе и Любе посильную помощь. В результате обком свадьбу им в Самаре устроил по высшему разряду. А впоследствии я больше не терял их из виду. И мне Маруся порой позванивала. А потом, когда моя супруга, Валечка, скончалась, – старик сморгнул внезапно набежавшую слезу, – Маруся снова вышла на связь, выразила соболезнование, спросила, не нужна ли помощь, рассказала, что сама уже давно на пенсии, живет по-прежнему одна…
«Хотела к старику просвататься», – смекнула Римка, однако вслух ничего не сказала.
– И Маруся предложила, – продолжил он. – Знаешь, говорит, наша с тобой Любаша недавно развелась, тяжело переживает развод, мыкается от одиночества, хочет начать все сначала, резко сменить и место жительства, и образ жизни. Может, спрашивает, тебе нужна помощница по хозяйству? Люба, сказала она, девушка аккуратная, чрезвычайно порядочная, умная, хорошо готовит. А если ты мемуары пишешь – умеет стенографировать, печатать… Что ж, я поразмыслил – почему бы и не повидаться с родной дочерью для начала? – и пригласил Любу к себе. Она мне понравилась. Я оставил ее. А то, что она – моя внебрачная дочь, мы решили не раскрывать. Зачем травмировать и Мишель, и Юлию, и других членов семьи?
– Почему она вдруг уехала от вас так спешно? Сегодня?
– К сожалению, молодое поколение сейчас поклоняется одному богу, – издалека начал старик. – И это не Будда, Магомет или Христос. Или даже – коммунизм. Можете со мной спорить, но в наши времена люди были чище. Пускай богами тогда были социальное равенство, Ленин и вожди. А теперь объявили свободу совести. Хочешь – Иегове поклоняйся, а хочешь – Шиве. Но все молятся золотому тельцу. И ради НЕГО готовы на все. Моя дочурка, оказывается, тоже. Да, – скорбно покивал старик, – она, выходит, способна и на хитрость, и на подлость, и на предательство.
– Почему вы о ней так?
– Я ведь ей сказал третьего дня кодовые слова.
За восемнадцать лет до описываемых событий
Сентябрь 1992 года. Москва
– Поздравляю тебя, Юлия, поздравляю, дорогая внученька.
– Спасибо, дедуля.
– И вас, молодой человек, также поздравляю.
– Петр Ильич, зовите меня, пожалуйста, по имени и на «ты». Просто Евгений.
– Я вам того же позволить не могу.
– Я и не претендую. Вы, Петр Ильич, великий человек. К тому же намного старше меня.
– Последнее, увы, бесспорно.
Свадьбу Джулия Монина и Евгений решили играть в усадьбе деда в Щербаковке. Время было такое. С ресторанами – полные непонятки: куда идти, какие цены, не отравят ли? «Прага» закрыта, «Славянский базар» тоже. А заведения из новых – там ведь одни толстосумы в малиновых пиджаках гуляют. И подстрелить могут ненароком. В дома приемов тоже при новой власти да после дедовой отставки не попадешь. Вот Петр Ильич и предложил, очень кстати, любимице внучке Юлии гулять на своей даче. Он же выписал бывших кремлевских поваров и официантов: умелые, вышколенные, бравые. Словом, стол и обслугу удалось организовать на высшем уровне.
А гостей оказалось немного. Приехали родители Евгения – провинциальные, испуганные. Они были подавлены высотой, на которую взлетел их сынок. Подумать только, цековская дача! Щербаковка! Дед невесты – тот самый знаменитый Васнецов!
Плюс пара друзей-свидетелей. Да маленькая, своенравная дочь Юлии, егоза Мишель. И, разумеется, величавая бабушка Валентина – она всем на даче заправляла.
Погода стояла теплая, и накрыли в саду. Посидели за столом на двенадцать кувертов, выпили за молодых, прокричали «горько». Встали размяться и покурить. Заиграл небольшой оркестрик: аккордеон, саксофон, ударник. Сначала по просьбе невесты грянули «Мишел». Жених протанцевал с Джулией первый танец. Потом заиграли «В парке Чаир распускаются розы…». И вот тут Юлия сама пригласила деда на вальс. Тот, разумеется, не смог отказать любимице.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
