— Я помню о том, что стало между нами, Эрка, но верю, что когда-нибудь ты простишь меня и назовёшь иначе, чем сейчас…
Я, пытаясь унять охватившие меня чувства, тряхнула головой.
— Это пустые мечты, Высокий. Они не сбудутся…
— Зато ты — не сон и не порождённая лесом грёза… — Ставгар улыбнулся и легко провёл рукою по моей щеке. — Уж теперь я знаю точно…
Едва он произнёс это, как тут же, внезапно став серьёзным, взял меня под локоть.
— Я уже принял решение и не изменю его… А теперь — пойдём. Ты должна уехать, пока дорога на Брно свободна от амэнцев… И пока я могу тебя отпустить!
Поняв, что мои протесты ни к чему не приведут, я молча последовала за Бжестровом: внешне я была уже спокойна, но внутри у меня царила настоящая буря. Не далее как вчера я отбилась от приставаний Ильмарка, которые были мне по меньшей мере неприятны, а сегодня не только не смогла дать достойный отпор Бжестрову, но и едва не растаяла прямо у него в руках… Но я ведь не люблю его и знаю это…
Пока я так думала, безуспешно пытаясь разобраться в охватившей всё моё существо сумятице из чувств и мыслей, мы с Бжестровом подошли к ожидающему меня около коновязей Стембе. Он держал под уздцы вороного, который был теперь не только осёдлан и взнуздан, но и обзавёлся двумя перемётными сумками с поклажей.
— Это уже я позаботился… — выступил вперёд стоящий в тени палаток Кридич. Он был не один — за его спиной я заметила стоящих плечом к плечу Славрада и Имрина. — Дорога тебе, ворожейка, предстоит дальняя: всяко может случиться, так что кое-какой скарб лишним не будет, да и деньги — тоже…
И пожилой колдун, не обращая никакого внимания на сердитый выдох Бжестрова, вручил мне кошель с деньгами и сказал:
— Помнишь ведь, о чем я говорил?
— Да. Спасибо. — Я приняла кошель и подошла к коню. Взяла из рук Стембы уздечку.
— Береги себя… Пусть защитят тебе Мечник и Лучница!
Я прошептала это очень тихо, но Стемба все равно услышал моё пожелание и чуть заметно улыбнулся.
— Пусть и тебя Предки сберегут…
Сказав это, он отошёл в сторону. Встав в стремя, я заскочила в высокое седло. Вороной чуть слышно всхрапнул, тряхнув головою… А я, ещё раз взглянув на провожающих, решила показать Стембе, что помню его уроки. Натянув узду, я поставила вороного на дыбы и, крикнув: «Прощайте!» — направила коня прочь из лагеря.
Кридич был прав — мне действительно предстоял дальний путь, но не в Ильйо, как того хотел Ставгар, а в Делькону. Пробуждённый, но не усмирённый дар подобен норовистому коню. Он может легко скинуть неопытного седока, став стихийной и разрушительной силой, так что в храмовой тиши мне предстояло провести по крайней мере несколько трудных месяцев, чтобы под руководством жриц-наставниц подчинить пробудившуюся силу…
Ставгар
Бжестров проводил взглядом подошедшую к коню Эрку — он с трудом подавлял в себе желание остановить её, обнять и уже никогда не отпускать, но и сам понимал, что это безумие. Ворожейка должна находиться как можно дальше от кровавой сумятицы и смертей… Как можно дальше от амэнцев…
Между тем лесная колдунья удивила всех ещё раз — легко вскочив на жеребца, она тут же подняла его на дыбы, точно заправский конник, и, одарив всех прощальной улыбкой, направилась прочь…
— Странно… — тихо произнес Кридич, когда Эрка скрылась между палаток, и Ставгар удивленно посмотрел на явно чем-то смущённого колдуна, а тот задумчиво, точно размышляя вслух, продолжил: — Очень странно… Когда я смотрю на неё, почему-то невольно вспоминаю погибшего в Реймете Ирташа… Такой же взгляд, та же улыбка…
— Это неудивительно, ведь она с детства на него похожа! — раздалось сбоку, и все воины, как один, воззрились на подававшего узду ворожейке ратника.
— Что значит — с детства? — Кридич грозно насупил брови, давая понять, что за неуместную шутку рыжий затейник может и плетей схлопотать, но тот, словно бы и не заметив этого сурового взгляда, продолжил, усмехнувшись при этом ещё шире:
— А то и значит! Она не Эрка, а урождённая Энейра Ирташ! Я сам вывез её и госпожу Нарсию Ирташ из охваченного огнём Реймета!
Если бы посреди крейговского стана внезапно появился сам Амэнский Коршун, это не произвело бы на стоящих около коновязи воинов такого впечатления — на несколько минут они просто застыли, словно бы оборотившись в камень, и лишь молча взирали на преподнесшего им такую новость ратника. Первым, как ни странно, пришел в себя Владетель Славрад.
— Так она дочка того самого Ирташа? — переспросил он и, не дожидаясь ответа, произнёс: — А я ей, значит… Утешь болящего в скорбях… — Так и не закончив фразы, Славрад рассмеялся, а Ставгар хмуро посмотрел на рыжего ратника.
— Почему ты умолчал об этом, когда она была ещё тут? Ты носишь на куртке знак моего рода, но при этом обманул своего главу!
При последних словах в голосе Бжестрова явно зазвучала сталь, но Стемба и бровью не повёл. Разве что улыбаться перестал и спокойно произнёс:
— Я приму любое наказание, какое ты сочтешь необходимым за мой проступок, глава, но повторю, что моя верность Ирташам не имеет срока давности и не отменяется иной присягой. Госпожа Энейра запретила мне раскрывать её подлинное имя до срока. Зная, как был ославлен её род, она опасалась того, что её словам не поверят…
Ставгар, услышав это признание, сокрушённо качнул головой:
— Что ты наделал? Никто из моей семьи никогда не считал Мартиара Ирташа предателем!..
— Тем не менее ни твой отец, ни я ничего не сделали для возвращения ему честного имени, — тихо возразил Бжестрову доселе безмолвствующий Кридич и, тяжело вздохнув, продолжил: — Мы посчитали, что раз род Мартиара Ирташа полностью истреблён, то не стоит понапрасну злить Владыку, напоминая ему о потерянных вотчинах, и теперь расплачиваемся за собственную трусость. У девочки были все основания не доверять нам, предавшим память её отца… — Колдун задумчиво покачал головой, а потом сурово посмотрел на Стембу. — Сделав такое признание, ратник, ты должен рассказать нам всё, что знаешь. Впереди сражение, а твои слова не должны остаться пустым звуком…
Ещё через полчаса рассказ Стембы о судьбе семьи Мартиара Ирташа и о том, что Эрка — действительно затерявшаяся в безвестности Энейра Ирташ, был не только записан на четырёх листах, но и заверен Кридичем, Славрадом, Имрином и Ставгаром Бжестровом. Они же и распределили между собою пергаменты, посчитав, что какую бы щедрую жатву ни собрала сегодняшняя сеча, кто-нибудь из них всё равно выживет.
Когда же с бумажными делами было покончено, Ставгар, бережно свернув доставшийся ему лист, повернулся к Стембе.
— Теперь ступай и готовься к бою. И запомни: честное имя Ирташей скоро будет восстановлено!..
Стемба почтительно склонил голову и вышел из палатки, но, когда полог вновь сомкнулся за спиною сохранившего верность Ирташам ратника, Кридич сурово посмотрел на Ставгара.
