Диана застонала, услышав ее стон, он улыбнулся от удовольствия и продолжил свои волшебные движения, вызывавшие у нее такие острые ощущения. Его ритмичные поглаживания сделали свое дело, Диана была уже на краю блаженства. Это было восхитительно и одновременно мучительно. Она стремилась вперед, к неизвестному концу, сулившему что-то необыкновенное, а он медлил и не торопился.
— Зачем ты мучаешь меня? — простонала она, сгорая от страсти. Судя по ее голосу, ее никак нельзя было назвать мученицей.
— Ага, ты уже горишь от страсти, не так ли?
Лгать и притворяться у нее больше не осталось сил. Генри прав, в этот миг Диана даже думать забыла о боли, о которой ее предупреждали.
— Да, да. Еще! — Она задыхалась от возбуждения.
— Вот и хорошо, то, что нужно. — Генри хладнокровно отнял от нее свои руки.
— В чем дело? Что ты делаешь? — возмутилась Диана.
— Сейчас мы прервемся. Но скоро продолжим, как только приедем и очутимся в спальне. Так будет лучше и для тебя, и для меня.
Глаза Генри потемнели и превратились в темное синее море. Он весь напрягся и прошептал:
— Мне следовало взять тебя в Лондоне.
Диана была согласна с ним всем сердцем.
— Ты можешь меня взять здесь и сейчас. Ты же сам признавался, что можешь это проделать в карете. Ну, давай, я хочу тебя.
— Нет. — Он решительно затряс головой и осторожно снял ее со своих колен. Ошеломленная, сбитая с толку Диана не сопротивлялась, она едва не онемела от досады и удивления, тогда как ее распаленное тело жаждало, просило, требовало удовлетворения.
Генри выглянул в окно.
— Минут через пять мы будем дома. — Он лукаво посмотрел на нее. — Как только мы приедем, я вынесу тебя на руках из кареты, независимо от того, одета ты или полураздета.
Постучав пальцами по лбу, он с притворно задумчивым видом произнес:
— Мне нравится мысль внести тебя в дом с обнаженной грудью.
От его шутливого замечания Диану подбросило словно пружиной. Она поспешно стала натягивать на себя сорочку, корсет, платье, поправлять юбки. Но за пять минут привести все в порядок, завязать тесемки, подвязки, шнуровку на платье не было никакой возможности. Диана бросила умоляющий взгляд на Генри. Он понял все без слов. Надо заметить, с ролью камеристки он справился блестяще. Диана сперва удивилась, а потом приревновала: сколько же раз ему приходилось заниматься подобными вещами, если он так ловко и быстро все делал.
— Наверное, мне придется отказаться от услуг Элли. Как я погляжу, ты можешь одевать меня не хуже, чем она, — пошутила она.
— Предпочитаю тебя раздевать, а не одевать, — парировал он.
— Но ты очень ловко умеешь делать и то, и другое.
Он отодвинул занавески на окне.
— Посмотри. — Он указал на внушительный дом из красного кирпича, так Диана впервые увидела Рейвенсфилд-Холл. Она взяла его за руку и благодарно стиснула ее.
— Тебе нравится?
Она молча кивнула. Перед ее мысленным взором протек последний месяц, недавнее венчание и совсем свежие воспоминания об их путешествии в карете. Она с любовью взглянула на Генри. На своего мужа! А теперь перед ней возвышался величественный дом, их будущее семейное гнездо. Это было настоящее счастье — нежданное, огромное, невероятное. На миг ей даже стало страшно — не приснилось ли ей все это?
Слезы подступили к ее горлу, навернулись на глаза. Для того чтобы прогнать их, Диана шумно вздохнула и окинула себя взглядом. То, что она увидела, напутало ее. Она была одета, но как?! Неопрятно, неаккуратно, короче говоря, с первого взгляда было ясно, чем они тут занимались в карете.
— М-да, ты не менее ловок, чем Элли, но тебе не хватает аккуратности. — Диана принялась завязывать и подвязывать все так, как это должно было выглядеть.
Генри с немым удивлением наблюдал за тем, как она суетилась, прихорашивалась, наводила глянец. Он подал ей перчатки, а она ему его галстук, ответный знак любезности.
Натянув перчатки, она удивленно посмотрела на него, но Генри не думал одеваться.
— Генри? — укоризненно воскликнула она.
Поняв ее немой вопрос, он не спеша принялся расстегивать пуговицы на рубашке.
— Что ты делаешь? — воскликнула Диана.
— Как что? Раздеваюсь, делаю противоположное тому, что делаешь ты. Раз ты решила одеться, то я, наоборот, разденусь, чтобы сберечь несколько секунд.
— Генри, перестань. Что за глупое ребячество? — Диана осеклась, увидев его обнаженный торс. Он походил на греческого атлета, статуи которых она видела в Британском музее и в галерее своего деда.
Диана не могла отвести глаз от его фигуры. Подняв руку, она дотронулась до его руки, на которой упругими клубками двигались мышцы. Его грудь покрывали светло-золотистые волосы. Ей стало интересно, а какие они на ощупь? А соски на его груди такие же чувствительные, как и ее собственные? Что он почувствует, когда она примется ласкать их своими мягкими длинными пальцами или трогать языком, как делал он с ее грудью?
— Боже, Ди, если ты будешь смотреть на меня такими глазами, я не выдержу и займусь любовью с тобой прямо на пороге собственного дома.
Он открыл дверцу кареты и выпрыгнул наружу, прежде чем она остановилась. Протянув руки, он схватил ее и прижал к груди.
— Джаспер, — Генри окликнул лакея на козлах, — ты не только превосходный камердинер, но и отличный кучер.
Моя жена хочет от моего имени поблагодарить тебя за то, как ты вез нас сюда. Поездка ей очень понравилась и доставила столько наслаждения, сколько не доставило бы никакое другое путешествие.
— Генри! — Диана стукнула локтем в его грудь. — Довольно.
— Ты права, дорогая, мы напрасно теряем драгоценные секунды. Джаспер, как и все остальные слуги, сегодня ты свободен. Можешь повеселиться в ближайших трактирах «Сарацин» или «Ринг в Букхэме». Не забудь завтра утром шепнуть остальным слугам, чтобы нас не беспокоили. Если понадобится, я позвоню…
— О, теперь я никогда не смогу без смущения смотреть ему в лицо, — пожаловалась Диана.
Но Генри уже не слушал ее, а бежал к дому.
— Больше ты никого не увидишь. Я все устроил так, чтобы эта ночь принадлежала только нам двоим.
Передняя дверь открылась, и за ней они увидели радушно улыбающегося низенького толстенького человечка в очках. Его улыбка стала шире, едва он увидел хозяина.
— Мистер и миссис Уэстон, позвольте принести вам мои самые искренние поздравления.
— Тиммс, какая неожиданность. Почему вы не спите?
Обнаженная грудь и растрепанный вид, по всей видимости, нисколько не смущали Генри.
Дворецкий радостно закудахтал:
— Я остался в доме, чтобы приготовить вам холодный ужин. Меня надоумила моя жена, она решила, что после дороги вы проголодаетесь.
